Дорога. Когда живешь очень долго, все вокруг становится ее синонимом. Виктор спокойно, быстро вел автомобиль; Самэль, откинувшись в кресле, смотрел на белые линии разметки, которые становились в его разуме похожими на годы его жизни. Они исчезали так быстро: вот, светлый участок, освещенный, таких меньшинство - и снова путь погружается во тьму, и снова годы в холодном течении безразличного времени. Они похожи один на другой, их роднит отсутствие света за полосой асфальта, где человек, хоть немного сбиваясь с пути, навсегда исчезает за чертой, словно растворяясь в тягучем тяжелом тумане. В отличие от смертных, у вампиров была роскошь и проклятие времени: роскошь, потому что они могли просто ждать - счастливого поворота или теплого дома, что примет их на этом пути, проклятье, потому что такие надежды быстро тонули в крови, близких и родных, тонули, отгрызая от души кусок за куском, опустошая и делая сердце немым, закаляя волю, но убивая всякое тепло и последнее, что оставалось человеческого.

Самаэль не испытывал особой симпатии к Москве, но не было в нем и ненависти. Что был этот город, что его не было - все одно. Была у людей одна черта, которая сохранялась в них, даже после смерти - способность к адаптации. И человек или вампир, некогда бывший человеком, подтверждая эту черту - мог жить где угодно - дело было лишь в личных предпочтениях, кого-то жизнь просто лишала выбора, но виноват в этом был не город. Когда вентру размышлял о Москве, он видел в ней много возможностей, но сколько было их, столько же он видел и асбурда, глупости, словно огромное количество людей в раз сговорилось проломить головой стену в рай. Словно они на самом деле считали, что покоряют город. Мало кто понимал, даже из тех, кому это удалось, что покоряя город - они покоряли, в первую очередь, себя. Подчиняя свои слабости, стачивая нервы и закаляя волю. Кто-то из них умрет, пытаясь, кто-то обретет счастье, кто-то накормит свои пороки, поднимаясь все выше в пищевой цепи, но кто-то из них оставит потомство и будет с неким сожалением или радостью наблюдать, как молодая поросль вырастает в этом городе, признавая его, как само-собой разумеющееся, будто не оценив трудов своих предков и будут смотреть уже на новых горожан с презрительной высоты коренного жителя.

Для Самаэля такой порядок вещей был естественен, он не относился к нему плохо или хорошо, из-за лет, проведенных в нежизни, вентру вообще потерял многие психологические полюса, как то: любовь и ненависть, верность и вероломство, добро и зло... Он по-прежнему оценивал свои поступки по этим надуманным, ничего не значащим, в сущности, словам, просто они были лишены для него эмоциональной окраски, он руководствовался ими чисто интуитивно. Для него существовало несколько законов, за которые он держался, дабы всегда видеть разметку своей дороги - но они были известны только ему, и вряд ли когда-нибудь другое существо будет способно их понять. Слэйтер все еще был человек, но, он был и вентру - и сейчас, когда машина шуршала колесами, останавливаясь в городе Клин, пора была вспомнить о деле. Черты лица Самаэля разгладились, когда привычная фарфоровая маска власти поглотила человеческие мысли. Никто так и не понял, почему Самаэль так стремился в Москву первым - и это было хорошо. Легкая улыбка коснулась лица вампира, когда, выйдя из джипа, он направился в холл гостиницы.

- Соглашусь с Серджио, - сказал подошедший неторопливо вентру, руки в карманах брюк - старая английская привычка, а не незнание этикета, как кто-то мог бы подумать, - Место неплохое. Если кто-то сочтет необходимым обсудить наши планы на завтрашний... день, с радостью присоединюсь.

Место было безвкусным, но оно могло обеспечить дневной сон и было вполне комфортно, а о большем в дороге мечтать не приходиться. Стоя в холле, Самаэль внимательно осмотрелся вокруг. Его волновала любая деталь, которая выбивалась из общей картины, словно не вставший на место кусок мозаики. Конечно, Виктор был куда более чувствителен к подобным вещам, но две головы, как известно, лучше, чем ни одной на утро.

Дорога. Когда живешь очень долго, все вокруг становится ее синонимом. Виктор спокойно, быстро вел автомобиль; Самэль, откинувшись в кресле, смотрел на белые линии разметки, которые становились в его разуме похожими на годы его жизни. Они исчезали так быстро: вот, светлый участок, освещенный, таких меньшинство - и снова путь погружается во тьму, и снова годы в холодном течении безразличного времени. Они похожи один на другой, их роднит отсутствие света за полосой асфальта, где человек, хоть немного сбиваясь с пути, навсегда исчезает за чертой, словно растворяясь в тягучем тяжелом тумане. В отличие от смертных, у вампиров была роскошь и проклятие времени: роскошь, потому что они могли просто ждать - счастливого поворота или теплого дома, что примет их на этом пути, проклятье, потому что такие надежды быстро тонули в крови, близких и родных, тонули, отгрызая от души кусок за куском, опустошая и делая сердце немым, закаляя волю, но убивая всякое тепло и последнее, что оставалось человеческого.

Самаэль не испытывал особой симпатии к Москве, но не было в нем и ненависти. Что был этот город, что его не было - все одно. Была у людей одна черта, которая сохранялась в них, даже после смерти - способность к адаптации. И человек или вампир, некогда бывший человеком, подтверждая эту черту - мог жить где угодно - дело было лишь в личных предпочтениях, кого-то жизнь просто лишала выбора, но виноват в этом был не город. Когда вентру размышлял о Москве, он видел в ней много возможностей, но сколько было их, столько же он видел и асбурда, глупости, словно огромное количество людей в раз сговорилось проломить головой стену в рай. Словно они на самом деле считали, что покоряют город. Мало кто понимал, даже из тех, кому это удалось, что покоряя город - они покоряли, в первую очередь, себя. Подчиняя свои слабости, стачивая нервы и закаляя волю. Кто-то из них умрет, пытаясь, кто-то обретет счастье, кто-то накормит свои пороки, поднимаясь все выше в пищевой цепи, но кто-то из них оставит потомство и будет с неким сожалением или радостью наблюдать, как молодая поросль вырастает в этом городе, признавая его, как само-собой разумеющееся, будто не оценив трудов своих предков и будут смотреть уже на новых горожан с презрительной высоты коренного жителя.

Для Самаэля такой порядок вещей был естественен, он не относился к нему плохо или хорошо, из-за лет, проведенных в нежизни, вентру вообще потерял многие психологические полюса, как то: любовь и ненависть, верность и вероломство, добро и зло... Он по-прежнему оценивал свои поступки по этим надуманным, ничего не значащим, в сущности, словам, просто они были лишены для него эмоциональной окраски, он руководствовался ими чисто интуитивно. Для него существовало несколько законов, за которые он держался, дабы всегда видеть разметку своей дороги - но они были известны только ему, и вряд ли когда-нибудь другое существо будет способно их понять. Слэйтер все еще был человек, но, он был и вентру - и сейчас, когда машина шуршала колесами, останавливаясь в городе Клин, пора была вспомнить о деле. Черты лица Самаэля разгладились, когда привычная фарфоровая маска власти поглотила человеческие мысли. Никто так и не понял, почему Самаэль так стремился в Москву первым - и это было хорошо. Легкая улыбка коснулась лица вампира, когда, выйдя из джипа, он направился в холл гостиницы.

- Соглашусь с Серджио, - сказал подошедший неторопливо вентру, руки в карманах брюк - старая английская привычка, а не незнание этикета, как кто-то мог бы подумать, - Место неплохое. Если кто-то сочтет необходимым обсудить наши планы на завтрашний... день, с радостью присоединюсь.

Место было безвкусным, но оно могло обеспечить дневной сон и было вполне комфортно, а о большем в дороге мечтать не приходиться. Стоя в холле, Самаэль внимательно осмотрелся вокруг. Его волновала любая деталь, которая выбивалась из общей картины, словно не вставший на место кусок мозаики. Конечно, Виктор был куда более чувствителен к подобным вещам, но две головы, как известно, лучше, чем ни одной на утро.

Мне особо говорить не с кем.

Вильям, среди нас нет "Князя". Вообще. Есть "Князев". По смыслу, это довольно-таки большая разница.

- Ага, вот оно в чем дело... - неопределенно сказал Самаэль, в свою очередь, отплачивая Мазурову той же монетой, когда услышал рацию, - Я отвратительный рассказчик, лейтенант. С этим лучше справится... - Самаэль что-то быстро прикинул в уме, - Серджио де Латор, он замечательно все изложит, я уверен.
Самаэль вопросительно посмотрел на Серджио, чуть отступая на сторону Мазурова, будто он был не менее лейтенанта заинтересован в рассказе.

Тонированный Range Rover Самаэля медленно и будто лениво, как большой зверь, заползал на тротуар перед клубом. Мест, как всегда, не было. Машины смертных, приехавших сюда снимать себе пару на ночь заполнили все парковочные места. Студенты и студентки дорогих ВУЗов знали толк в хороших клубах и машинах. Это единственное в чем они знали толк. На соседнем сиденье молча смотрел в окно Виталий, которого Самаэль подобрал по дороге сюда. Благо, он-то знал заранее как и куда его отправляют.
- Виталий, я не знаю, на долго ли это. Я буду благодарен, если ты поищешь нам пару студенток. Разогрей их, к моему приходу. Я найду тебя в вип-ложе.

Самаэль вышел из машины и вдохнул ночной Питерский воздух. Уже который год он вдыхал его и все больше утверждался в мысли, что здесь - все так похоже на старый Лондон или Париж. Люди сменяли поколения, а центры цивилизации оставались все те же. Но Петербург был так молод. Он слышал, как горожане дорожили его тремя сотнями лет и, невольно, его лицо посещала легкая улыбка. Сквозь ночной свет фонарей, сквозь пульсации крови в людских сердцах, сквозь крошащуюся кладку зданий, Самаэль чувствовал общее дыхание планеты. Его власть, его обязанность - была служить остальным кланам. Каин даровал это право им, вентру, и Самаэля просто удивляли потуги некоторых лишить этой обязанности его клан. Это было так иронично, когда день изо дня, ты наблюдаешь, как окружающие тебя собратья пилят ножки стульев, на которых сами же сидят. Всем так хотелось быть первыми, но большинство не понимало, что есть планка, до которой им никогда не допрыгнуть. Эта планка была только для вентру.

Зверь внутри самодовольно пошевелился. Вот он - инстинкт доминирования, агрессии, расчетливости и жестокости. Любой, кто встанет на пути - будет пущен в расход. Любой... - почти любой - будет предан при необходимости. Это был его шанс, Самаэля, на реабилитацию, его шанс на восхождение. И он никому не позволит лишить его этого шанса. В старом свете он был одним из самых молодых анцилл и лишь по той причине, что оступился в начале века. Совершил одну маленькую ошибку, стоившую огромных последствий. Самаэль был терпелив и ночь его наградила. Шах и мат ожиданию. Твой ход, нежизнь.

Самаэль огляделся. Группка богатых представителей горных народов, одетая все как один в черные штаны и черные кожаные куртки о чем-то грубо смеялась, по тротуару, как по подиуму, прохаживались молодые девушки. Они позволяли себя выбрать, они выбирали... Но это все касалось только смертных, Самаэля же это забавляло. Проследив, как Виталий скрылся в клубе, Самаэль направился ко входу. О, он наслаждался каждым своим шагом: вот, что-то почувствовали кавказцы и невольно расступились. Они даже не знали почему, но они чувствовали власть. Власть в человекоподобной оболочке. Женщины провожали Самаэля взглядом, наконец-то ощутив в нем то, чего не было у большой части местных посетителей. Он был рожден управлять и от него исходило это практически на сверхъестественном уровне. Самаэль одарил легкой улыбкой знакомого охранника и скрылся в сверкающей тьме клуба...

...Когда говорил Эрик Грей, Самаэль смотрел ему прямо в глаза. Такова была традиция, так требовал обычай. Когда Эрик закончил, Самаэль оглядел остальных пришедших. Неонатов. С которыми придется работать. Все, что раздражает в других, может вести к пониманию себя, так писал еще Карл Густав Юнг, жалко не удалось лично пожать ему руку. Компания собралась интересная, но то ли еще будет. Судя по всему, их ждала поездка в Москву. Почему-то сразу захотелось пройти в уборную и помыть руки и Самаэль точно знал, чем обусловлено это желание. Взгляд вентру остановился на кресле, где обычно восседал Генрих Гор. А сейчас там был кто-то другой. Интересно, но не удивительно - Генрих Гор свое отстрадал.

Вошедшая девушка внимания не привлекла. Она была красива, благо - не она одна. Тем более и что важнее - Самаэль знал, кто такая Мэри. В конце-концов, он был вентру, в его обязанности входило все знать. Хотя понятие "все" было скорее трагикомичным, нежели отражающим реальное положение дел.

А вот мужской персонаж вызвал в голове множество вопросов. Зверь настороженно заерзал... Самаэль легонько поклонился одной головой, встретился взглядом с сиром и вышел из помещения.

Тонированный Range Rover Самаэля медленно и будто лениво, как большой зверь, заползал на тротуар перед клубом. Мест, как всегда, не было. Машины смертных, приехавших сюда снимать себе пару на ночь заполнили все парковочные места. Студенты и студентки дорогих ВУЗов знали толк в хороших клубах и машинах. Это единственное в чем они знали толк. На соседнем сиденье молча смотрел в окно Виталий, которого Самаэль подобрал по дороге сюда. Благо, он-то знал заранее как и куда его отправляют.
- Виталий, я не знаю, на долго ли это. Я буду благодарен, если ты поищешь нам пару студенток. Разогрей их, к моему приходу. Я найду тебя в вип-ложе.

Самаэль вышел из машины и вдохнул ночной Питерский воздух. Уже который год он вдыхал его и все больше утверждался в мысли, что здесь - все так похоже на старый Лондон или Париж. Люди сменяли поколения, а центры цивилизации оставались все те же. Но Петербург был так молод. Он слышал, как горожане дорожили его тремя сотнями лет и, невольно, его лицо посещала легкая улыбка. Сквозь ночной свет фонарей, сквозь пульсации крови в людских сердцах, сквозь крошащуюся кладку зданий, Самаэль чувствовал общее дыхание планеты. Его власть, его обязанность - была служить остальным кланам. Каин даровал это право им, вентру, и Самаэля просто удивляли потуги некоторых лишить этой обязанности его клан. Это было так иронично, когда день изо дня, ты наблюдаешь, как окружающие тебя собратья пилят ножки стульев, на которых сами же сидят. Всем так хотелось быть первыми, но большинство не понимало, что есть планка, до которой им никогда не допрыгнуть. Эта планка была только для вентру.

Зверь внутри самодовольно пошевелился. Вот он - инстинкт доминирования, агрессии, расчетливости и жестокости. Любой, кто встанет на пути - будет пущен в расход. Любой... - почти любой - будет предан при необходимости. Это был его шанс, Самаэля, на реабилитацию, его шанс на восхождение. И он никому не позволит лишить его этого шанса. В старом свете он был одним из самых молодых анцилл и лишь по той причине, что оступился в начале века. Совершил одну маленькую ошибку, стоившую огромных последствий. Самаэль был терпелив и ночь его наградила. Шах и мат ожиданию. Твой ход, нежизнь.

Самаэль огляделся. Группка богатых представителей горных народов, одетая все как один в черные штаны и черные кожаные куртки о чем-то грубо смеялась, по тротуару, как по подиуму, прохаживались молодые девушки. Они позволяли себя выбрать, они выбирали... Но это все касалось только смертных, Самаэля же это забавляло. Проследив, как Виталий скрылся в клубе, Самаэль направился ко входу. О, он наслаждался каждым своим шагом: вот, что-то почувствовали кавказцы и невольно расступились. Они даже не знали почему, но они чувствовали власть. Власть в человекоподобной оболочке. Женщины провожали Самаэля взглядом, наконец-то ощутив в нем то, чего не было у большой части местных посетителей. Он был рожден управлять и от него исходило это практически на сверхъестественном уровне. Самаэль одарил легкой улыбкой знакомого охранника и скрылся в сверкающей тьме клуба...

...Когда говорил Эрик Грей, Самаэль смотрел ему прямо в глаза. Такова была традиция, так требовал обычай. Когда Эрик закончил, Самаэль оглядел остальных пришедших. Неонатов. С которыми придется работать. Все, что раздражает в других, может вести к пониманию себя, так писал еще Карл Густав Юнг, жалко не удалось лично пожать ему руку. Компания собралась интересная, но то ли еще будет. Судя по всему, их ждала поездка в Москву. Почему-то сразу захотелось пройти в уборную и помыть руки и Самаэль точно знал, чем обусловлено это желание. Взгляд вентру остановился на кресле, где обычно восседал Генрих Гор. А сейчас там был кто-то другой. Интересно, но не удивительно - Генрих Гор свое отстрадал.

Вошедшая девушка внимания не привлекла. Она была красива, благо - не она одна. Тем более и что важнее - Самаэль знал, кто такая Мэри. В конце-концов, он был вентру, в его обязанности входило все знать. Хотя понятие "все" было скорее трагикомичным, нежели отражающим реальное положение дел.

А вот мужской персонаж вызвал в голове множество вопросов. Зверь настороженно заерзал... Самаэль легонько поклонился одной головой, встретился взглядом с сиром и вышел из помещения.