– Стоит, – откликнулся волшебник. – Мы всю ночь только и делали, что рисковали, – добавил он, сверля взглядом удалявшийся силуэт Октября.
Римус опустился на корточки, развязал сумку и выпустил геккона, дав тому забраться себе на руку.

– Никак не могу понять Октября, – пожаловался парень Марианне. – Стоит мне составить о нём какое-то мнение, и он тут же проявляет ещё какую-нибудь свою сторону. Я не знаю, что с ним происходит, но очень хочу верить, что мы поймём его знак. Да? Да, поймём? – ласково спросил маг ящерицу на руке, поглаживая её указательным пальцем. – Но ты-то нас выручишь, правда? Ты уже столько раз меня выручала, – протянул он.

– Держись поблизости к Октябрю, хорошо? – попросил он геккона, бережно опуская его на землю. – И не забудь, что он выглядит, как Данатар.

– Что-то мне подсказывает, что стража в нашем положении слишком нерасторопна, – возразил маг. – Ты же знаешь, они будут до утра нас допрашивать, причём поодиночке, а в конце отпустят, ничего не рассказав взамен. Священники тоже навряд ли смогут помочь нам прямо здесь и сейчас. Адрес, который мы только что узнали, ведёт хотя бы к чему-то. Я считаю, нам стоит наведаться в Гильдейский район, – закончил парень, кивнув Роберту.

«Что за муха меня укусила?» – думал он про себя, говоря это. – «Месяц назад я бы и не помыслил лезть в такую авантюру. Свалил бы всё городской страже и умыл руки».

Когда домир, спускавшийся по лестнице, заговорил, Римус уставился на него, силясь понять: сыграло ли с ним шутку слабое освещение, или у него уже начались галлюцинации?
Маг посмотрел на фигуру в плаще. Потом на парня из стражи, только что развязанного Марианной. Потом снова на фигуру в плаще.

– Вы братья-близнецы, что ли? – спросил он, уже понимая, насколько нелепо это прозвучало.

Медленно скользя взглядом по предметам искусства, находившимся в разорённом теперь тайнике, Римус сосредоточенно думал, как связать имевшиеся у них ниточки воедино.

«Что за копьё? Семейная реликвия? Что было целью этих гипотетических культистов, о которых говорил Октябрь? Нужно ли им было копьё, или они украли что-то ещё? А может, их целью было убийство графа Невери? Кто впустил ледяного бесёнка? Зачем некто в «Розах» направил их сюда? Кто это был? Как он связан с Лири Моншарот?»

Задача с сотней неизвестных. Вопросы цеплялись один за другой, тянулись бесконечным потоком. «Копьё, скрытое за полотном Громоликому...» – чародей ещё раз прокрутил в голове последние найденные ими фрагменты мозаики.

Испугавшись внезапной мысли, Римус медленно полез в карман, извлёк записку, найденную вчера его гекконом и ещё раз перечитал её. Опасения подтвердились.

– Пепел чёрного лотуса, сок светлячка, чёрный «ка»... это у них уже есть, – проговорил парень, подойдя к остальным и не поднимая глаз с клочка бумаги. – Как мы рассудили ранее, Лири и есть та «Избранница», и она тоже исчезла. Если верить Лонтару, орб был похищен не позднее, чем вчера. Ну а здесь... – Римус указал на пустой пьедестал, где когда-то было копьё, – похоже, находилась «стрела Громовержца».

Проходя мимо окон, парень осторожно отодвигал занавески и выглядывал наружу, пытаясь высмотреть Лонтара или Роберта. Меньше всего ему хотелось, чтобы ещё кто-то из них пропал так же внезапно и бесследно, как Лири. И всё же никаких голосов и тем более криков они, находясь в доме графа Невери, не слышали.

По мере исследования особняка у Римуса сложилось впечатление, что подлинные хозяева уже давно здесь не появлялись, а тот, кто жил здесь последние дни, вероятно, был в ответе и за ледяного чёртика, и за ходячего мертвяка. Осматривая вместе со спутниками комнаты второго этажа, Римус не преминул высказать эту догадку.

Предложение Марианны он поддержал. Отойдя от дверей, насколько это позволяла длина посоха, Римус вооружился им на манер копья и медленно толкнул железным навершием одну из массивных створок.

Человек опустил своего холоднокровного компаньона на землю и несколькими мыслеобразами объяснил, что делать.

– Сомневаюсь, что кто-то стал бы делать тайник или какой-то механизм в таком ненадёжном месте, но всё же проверь. Чем судьба не шутит? – сказал он уже Анмару. – Ах да, если я громко чихну, это будет условным сигналом к отступлению.

После этого он выпустил геккона из рук, встал и изобразил такой вид, будто не имел никакого отношения ни к геккону, ни к нэку, ни вообще к кому бы то ни было. В самом деле, с чего бы? Он всего лишь дышит свежим ночным воздухом. Дышит воздухом и искоса смотрит по сторонам, чтобы никакой случайный прохожий не стал неприятной неожиданностью.

Пока хвостатый бард лез к потайному ходу, маг выудил из рюкзака небольшую сферу размером с маленькое яблоко, испускавшую ровный тёплый свет. Это был один из светильников, прикарманенный Римусом в «Розах». От домиров тут же легли длинные тени, уходившие в ночную темноту – света от такой сферки было едва-едва.

Волшебник, как мог, внимательно осмотрел вымощенную площадь на предмет хоть каких-нибудь признаков того, что здесь была заложница. К разочарованию мага, поиски оказались безрезультатными.

Он поставил рюкзак на землю и положил на него сферку, а затем дождался, пока нэк спустится и расскажет, что удалось выяснить ему.
– Значит, ключ, – угрюмо заключил он, выслушав Анмара. – Плохо дело.

Марианна спросила, нет ли у него какого-нибудь заклинания на такой случай.
– Это далеко не так просто, как кажется, – ответил Римус и почесал макушку. – У меня были какие-то наработки, но в их нынешнем варианте... они ничем не помогут. Всё, что я могу разгадать сейчас – это обычные загадки. Но у меня на уме другое, – сказал чародей, поглаживая геккона пальцем по пятнистой спинке. – Если они, кем бы они ни были, состоят в такой большой организации, у них должно быть больше одного тайника, верно? И вряд ли каждого из них заставляют помнить расположение всех потайных ходов в городе. Возможно, около входа в монументе есть какие-то знаки или символы. Анмар, подскажешь, где там эта дверь?

Римус подобрал сферку и с помощью нэка взобрался по гигантской скульптуре. Оказавшись у потайного лаза, он поднёс сферку к камню и постарался высмотреть хоть какие-нибудь искусственные знаки, начертанные или выбитые в статуе.

«Ага, значит, Лири Моншарот – это та, кого мы видели в холле сегодня вечером», – соображал волшебник, слушая рассказы Фамира и Октября. – «Тогда удивляться нечему. Уверен, кто-то готов горы свернуть за такую красоту». Тот, кого Мари назвала Робертом, решил сразу взять быка за рога, а потому эта мысль быстро уступила место другой: «Надо поскорей объясниться, пока нас с Анмаром не повязали».

– Кхм, Роберт... – начал маг как можно более спокойным голосом, – поймите, я почти ничего не знаю об этой Избраннице, а о госпоже Моншарот – и того меньше, хотя здесь, похоже, считают, что они являются одним и тем же домиром. Слушайте, я... – тут Римус сбился, чуть было не выдав своей истинной цели в Лессаги, – мы с Анмаром просто туристы. Ещё утром мы не имели никакого отношения ко всей этой мистике. Просто сегодня во время обеда мой геккон случайно нашёл записку, в которой упоминалась Избранница. Мы втроём, – Римус указал на нэка и девушку, – не восприняли её всерьёз, потому что такую несуразицу вообще сложно толковать серьёзно. Ну, то есть, она тогда показалась нам несуразицей, – маг опять немного замялся. – Сейчас я уже не знаю, что думать. Если записка вам чем-то поможет, то вот она, пожалуйста, – с этими словами Римус вытащил аккуратно сложенную находку из нагрудного кармана, развернул её и положил на середину стола.

Дверь открывалась неспешно и неумолимо.

Какие-то секунды рассудок чародея протестовал против того, что предстало перед ним по ту сторону порога, но осознав всю бесполезность этого, рассудок замолчал и больше не вмешивался в происходящее.

Ноги Римуса подкосились, и он неуклюже плюхнулся на пол, куда упало и его импровизированное оружие. Лицо украшала смесь растерянности и неподдельного страха. Маг издал короткий надломленный крик и заелозил неслушающимися ногами, отползая прочь от того, что смотрело на него оттуда, пока не упёрся спиной в какой-то стол, и больше не мог пошевелиться.

А оно смотрело. Смотрело на Римуса всеми своими глазами, и в этом взгляде читалось торжество чудовища, которое выпустили из долгого заточения. А ещё по этому взгляду было понятно, что его всё это время не кормили.

Наконец овладев своим телом, маг резко вскочил и с воплем выбежал из комнаты, гремя задетой по пути утварью.

«Ага, значит, Лири Моншарот – это та, кого мы видели в холле сегодня вечером», – соображал волшебник, слушая рассказы Фамира и Октября. – «Тогда удивляться нечему. Уверен, кто-то готов горы свернуть за такую красоту». Тот, кого Мари назвала Робертом, решил сразу взять быка за рога, а потому эта мысль быстро уступила место другой: «Надо поскорей объясниться, пока нас с Анмаром не повязали».

– Кхм, Роберт... – начал маг как можно более спокойным голосом, – поймите, я почти ничего не знаю об этой Избраннице, а о госпоже Моншарот – и того меньше, хотя здесь, похоже, считают, что они являются одним и тем же домиром. Слушайте, я... – тут Римус сбился, чуть было не выдав своей истинной цели в Лессаги, – мы с Анмаром просто туристы. Ещё утром мы не имели никакого отношения ко всей этой мистике. Просто сегодня во время обеда мой геккон случайно нашёл записку, в которой упоминалась Избранница. Мы втроём, – Римус указал на нэка и девушку, – не восприняли её всерьёз, потому что такую несуразицу вообще сложно толковать серьёзно. Ну, то есть, она тогда показалась нам несуразицей, – маг опять немного замялся. – Сейчас я уже не знаю, что думать. Если записка вам чем-то поможет, то вот она, пожалуйста, – с этими словами Римус вытащил аккуратно сложенную находку из нагрудного кармана, развернул её и положил на середину стола.

– … Так вот, профессор Гарлианд, да, – Римус допил третий бокал и вернулся к своему рассказу. – Преподаёт общую метамагию. Большой, знаешь ли, ценитель и коллекционер этого дела, – человек легонько стукнул вилкой по уже практически пустой бутылке. – От него я и узнал этот маленький секрет. Так что красное вино пьют многие чародеи, но далеко не все из них осознают, что это делается не ради поддержания статуса или чего-то ещё, а для улучшения кровобро... крово-о-бра-щения, что способствует нашему искусству, – волшебник поднял вилку в назидательном жесте.

Как многие домиры, Римус от выпивки становился словоохотливее, однако до безрассудства себя не доводил. Анмар рассказывал много интересного, и время за ужином, вином и беседой пролетело незаметно. Фамильяр в подобных приличных местах по мысленной просьбе хозяина не маячил у посетителей на виду, а сидел на сумке, прислонённой к ножке стола.

Маг наслаждался ненавязчивой лёгкостью, которую принёс напиток, и в таком расположении духа уже не мог воспринимать записку, найденную Джитрой, всерьёз. Он был почти уверен, что всему есть какое-нибудь вполне безобидное объяснение, о чём и заявил нэку, когда разговор вновь коснулся сегодняшней находки.

– Но если бы эта Избранница была домиром, то я бы на её месте уже писал завещание, – добавил волшебник, быть может, чуть громче, чем следовало бы, – потому что с неё потребуют не что иное, как жизнь... для таких фокусов меньшее не годится. Да ещё не всякая сойдёт: нужна сильная духом, богатая личность. В общем, в лучших традициях детских страшилок, – закончил Римус и с некоторой тоской посмотрел сначала на пустую посуду на столе, а затем на тёмную улицу за окном.

Встав и расплатившись, волшебник подхватил сумку, дождался нэка, и они вместе направились к выходу из ресторанчика.
– Смотри-ка, как стемнело, а? Через двадцать минут ещё темнее будет. Самое то, чтобы проведать наших каменных друзей, – человек подмигнул Анмару. – Заодно свежим воздухом подышим.

Перекинувшись с эльвриной парой деланых улыбок и пустых фраз, Римус поспешил к себе в комнату. Оказавшись внутри, он бросил заплечную сумку на кровать и прислонил посох в угол. Какое-то время волшебник неподвижно стоял и смотрел в окно на улицы и дома, залитые вечерним солнцем и безмолвные оттого, что в комнату не проникали звуки извне. Потом он зачем-то задёрнул шторы и принялся разбираться с вещами.

Первым делом Римус достал из шкафа прихваченные ещё из столицы зелья – кстати, собственного приготовления – и закрепил их во внутренних карманах сумки, чтоб не побились. После некоторых раздумий маг отправил следом 3 метра верёвки. Он не знал, что может случиться ночью, а потому лучше было захватить с собой и её. Простая формула «верёвка + магия + воображение» когда-то уже выручила Римуса из неприятности, могла выручить и сегодня. Наконец, парень примостил в сумке дорожную накидку – мало ли, какие тут ночи. После всего этого Римус взвесил сумку и в целом остался доволен.

Наполняя флягу свежей водой из кувшина, чародей думал, какие ещё дела у него остались перед ужином. Дел у него самого больше не было. «Анмар наверняка ещё не намылся. Мари тоже с дороги, да и вообще...» – думал Римус. Его всегда поражала способность девушек и женщин проводить целые часы перед зеркалом. Как и всегда при неожиданном возникновении свободного времени, маг достал из сумки книгу и ещё раз прочёл заготовленные записи под мягким магическим светом. Дойдя до последних страниц с незаконченными заклинаниями, волшебник в очередной раз задумался над неоднократно исправленными строками, схемами и значками и даже что-то где-то дописал, но мысль текла вяло. Рассудив, что она с тем же успехом может течь и за столом, Римус закинул книжку обратно в сумку, поставил её возле кровати и вышел из комнаты.

Спускаясь по лестнице, маг встретил какого-то тощего мальчугана с перевязанной коробкой, поднимавшегося наверх. «Курьер, наверно, – подумалось Римусу. – Что ни говори, без способностей к магии жить тяжелее».

С этой жизнеутверждающей мыслью волшебник прошёл в обеденный зал и сел за стол недалеко от середины просторного помещения.

Волшебник потряс фляжку, оценивая, сколько ещё оставалось внутри. Вода кончалась, но это было самой страшной неприятностью за весь день, и она не могла испортить Римусу настроение. В данный момент он находился в приятном расположении духа, а все проблемы прошлого месяца были так же далеко, как и покинутая им Ардона. Второй день в Лессаги несомненно обещал быть хорошим.
С самого утра было ясно, что погода будет тёплой, и поэтому Римус решил оставить накидку и шляпу вместе с другими вещами в номере «Розы Изольды», где он остановился вчера вечером. Сейчас он был одет в простую светлую льняную рубашку, бурые кожаные штаны и непритязательные тёмно-серые сапоги. За спиной Римуса висел походный рюкзак – небольшой и почти что невесомый по сравнению с тем, каким он был несколько дней назад, когда Римус отправился в Лессаги. Прямо за спиной, закреплённый наискось на тыльной стороне рюкзака, висел посох чуть менее полутора метров длиной. Оба его конца сантиметров на десять были покрыты металлом без каких-либо швов и скрепок. Римус мог легко ходить и без помощи посоха, но был глубоко убеждён, что с посохом волшебник выглядит солидней и всегда брал его с собой, если надо было по тем или иным причинам выбираться дальше пределов Ардоны.
Чем дальше шла группа туристов, тем сильнее маг убеждался, что не ошибся с первым шагом в своих изысканиях. Лессаги стоило посетить хотя бы ради одной прогулки по живописным улицам этого пёстрого, разноцветного, словно вышедшего из какой-то сказки города. Вдобавок их проводник умело приправлял эту прогулку любопытными фактами, слухами и преданиями из истории Лессаги. Далеко не все из них были по-настоящему интересны для Римуса, но натренированный аналитическими науками ум волшебника выцеплял из рассказа гнома потенциально полезные моменты, о которых впоследствии непременно следовало расспросить.
Джитра, по обычаю примостившись на шее хозяина, явно наслаждался лучами августовского солнца. Чародей же, в отличие от своего фамильяра, был существом теплокровным и искренне надеялся, что расстёгнутый ворот рубахи и закатанные по локоть рукава не оскорбят чувство такта его спутников.
Спутники все были домирами преклонных лет, за исключением разве что одного экзотического иностранца. Римуса не покидало ощущение, что любой нэк с присущей им неповторимой внешностью смотрелся бы белой вороной в каком угодно городе, но только не здесь. Представитель ушасто-хвостатого народа удивительным образом вписывался в общую атмосферу Лессаги.
Гид повёл их по мощёной дороге к очередной достопримечательности. Т’хатты, казалось, не замечали двух чужаков, следуя за гномом и общаясь исключительно между собой и исключительно на кавидском. Римус говорил на этом языке, но желания почему-то не было. Следуя мимолётному порыву, волшебник поравнялся с нэком и сказал:
– Видимо, этот город обладает особой притягательностью. Не думал, что когда-нибудь увижу выходца из столь далёких стран, – чародей сделал небольшую паузу. – Моё имя – Римус. Римус Фольденвелл.

Волшебник потряс фляжку, оценивая, сколько ещё оставалось внутри. Вода кончалась, но это было самой страшной неприятностью за весь день, и она не могла испортить Римусу настроение. В данный момент он находился в приятном расположении духа, а все проблемы прошлого месяца были так же далеко, как и покинутая им Ардона. Второй день в Лессаги несомненно обещал быть хорошим.
С самого утра было ясно, что погода будет тёплой, и поэтому Римус решил оставить накидку и шляпу вместе с другими вещами в номере «Розы Изольды», где он остановился вчера вечером. Сейчас он был одет в простую светлую льняную рубашку, бурые кожаные штаны и непритязательные тёмно-серые сапоги. За спиной Римуса висел походный рюкзак – небольшой и почти что невесомый по сравнению с тем, каким он был несколько дней назад, когда Римус отправился в Лессаги. Прямо за спиной, закреплённый наискось на тыльной стороне рюкзака, висел посох чуть менее полутора метров длиной. Оба его конца сантиметров на десять были покрыты металлом без каких-либо швов и скрепок. Римус мог легко ходить и без помощи посоха, но был глубоко убеждён, что с посохом волшебник выглядит солидней и всегда брал его с собой, если надо было по тем или иным причинам выбираться дальше пределов Ардоны.
Чем дальше шла группа туристов, тем сильнее маг убеждался, что не ошибся с первым шагом в своих изысканиях. Лессаги стоило посетить хотя бы ради одной прогулки по живописным улицам этого пёстрого, разноцветного, словно вышедшего из какой-то сказки города. Вдобавок их проводник умело приправлял эту прогулку любопытными фактами, слухами и преданиями из истории Лессаги. Далеко не все из них были по-настоящему интересны для Римуса, но натренированный аналитическими науками ум волшебника выцеплял из рассказа гнома потенциально полезные моменты, о которых впоследствии непременно следовало расспросить.
Джитра, по обычаю примостившись на шее хозяина, явно наслаждался лучами августовского солнца. Чародей же, в отличие от своего фамильяра, был существом теплокровным и искренне надеялся, что расстёгнутый ворот рубахи и закатанные по локоть рукава не оскорбят чувство такта его спутников.
Спутники все были домирами преклонных лет, за исключением разве что одного экзотического иностранца. Римуса не покидало ощущение, что любой нэк с присущей им неповторимой внешностью смотрелся бы белой вороной в каком угодно городе, но только не здесь. Представитель ушасто-хвостатого народа удивительным образом вписывался в общую атмосферу Лессаги.
Гид повёл их по мощёной дороге к очередной достопримечательности. Т’хатты, казалось, не замечали двух чужаков, следуя за гномом и общаясь исключительно между собой и исключительно на кавидском. Римус говорил на этом языке, но желания почему-то не было. Следуя мимолётному порыву, волшебник поравнялся с нэком и сказал:
– Видимо, этот город обладает особой притягательностью. Не думал, что когда-нибудь увижу выходца из столь далёких стран, – чародей сделал небольшую паузу. – Моё имя – Римус. Римус Фольденвелл.