Отзываю свою заявку на участие. Вымогал у ДМа деньги и шмотки за выполнение квестов, забыл о себе. Виноват. Спасибо что терпели меня за время игры.

Отзываю свою заявку на участие. Вымогал у ДМа деньги и шмотки за выполнение квестов, забыл о себе. Виноват. Спасибо что терпели меня за время игры.

Drakoshka, можно мне получить всю информацию о лумренах, в том числе книгу моего отца и т.п. материалы?

Элоиза просила о помощи. Ее властный голос прорвался сквозь окутавший лумрена кокон ярости. Он слышал ее будто она была где-то совсем рядом. Она взывала к нему. Зверь-ярость пытался заглушить ее голос угрозами и проклятьями. Он приказывал убить ее! Хотел, что бы сын сумерек сорвал с нее одежды и как зверь впился зубами в шею. Ярость напомнила о ненависти лумрена к королеве. О том, что она, человек, является его ультрином. Зверь внутри Келнозза жаждал ее крови, соблазняя лумрена плотью Элоизы. Пока сын сумерек сомневался в своем выборе голос королевы достиг глубин его разума. Он пробился сквозь пелену лжи и гнева, которыми Келнозз скрывал свои истинные чувства к Элоизе. А внутри оказалось маленькое желание. Одно из тех, что Келнозз скрывал сам от себя, считая их постыдными. В нем лумрен был рядом с Элоизой. Но не как вассал, а как ее возлюбленный.

Лумрен издал нечеловеческий рык. Он больше не хотел убивать всех подряд. Он не желал причинять вред Элоизе. Келнозз повелевал своим телом и разумом, а не его ярость. Он решал кому умереть, а не багровый гнев перед его глазами. В исступлении он ударил мечем об клетку и пришел в себя. Лумрен обернулся к Вэлдрину и на всю глотку прокричал:

— Я вернулся, ведьма. Выбирай, какую руку тебе отрезать первой!

Количество бросков: 3

Элоиза просила о помощи. Ее властный голос прорвался сквозь окутавший лумрена кокон ярости. Он слышал ее будто она была где-то совсем рядом. Она взывала к нему. Зверь-ярость пытался заглушить ее голос угрозами и проклятьями. Он приказывал убить ее! Хотел, что бы сын сумерек сорвал с нее одежды и как зверь впился зубами в шею. Ярость напомнила о ненависти лумрена к королеве. О том, что она, человек, является его ультрином. Зверь внутри Келнозза жаждал ее крови, соблазняя лумрена плотью Элоизы. Пока сын сумерек сомневался в своем выборе голос королевы достиг глубин его разума. Он пробился сквозь пелену лжи и гнева, которыми Келнозз скрывал свои истинные чувства к Элоизе. А внутри оказалось маленькое желание. Одно из тех, что Келнозз скрывал сам от себя, считая их постыдными. В нем лумрен был рядом с Элоизой. Но не как вассал, а как ее возлюбленный.

Лумрен издал нечеловеческий рык. Он больше не хотел убивать всех подряд. Он не желал причинять вред Элоизе. Келнозз повелевал своим телом и разумом, а не его ярость. Он решал кому умереть, а не багровый гнев перед его глазами. В исступлении он ударил мечем об клетку и пришел в себя. Лумрен обернулся к Вэлдрину и на всю глотку прокричал:

— Я вернулся, ведьма. Выбирай, какую руку тебе отрезать первой!

Количество бросков: 3

Элоиза просила о помощи. Ее властный голос прорвался сквозь окутавший лумрена кокон ярости. Он слышал ее будто она была где-то совсем рядом. Она взывала к нему. Зверь-ярость пытался заглушить ее голос угрозами и проклятьями. Он приказывал убить ее! Хотел, что бы сын сумерек сорвал с нее одежды и как зверь впился зубами в шею. Ярость напомнила о ненависти лумрена к королеве. О том, что она, человек, является его ультрином. Зверь внутри Келнозза жаждал ее крови, соблазняя лумрена плотью Элоизы. Пока сын сумерек сомневался в своем выборе голос королевы достиг глубин его разума. Он пробился сквозь пелену лжи и гнева, которыми Келнозз скрывал свои истинные чувства к Элоизе. А внутри оказалось маленькое желание. Одно из тех, что Келнозз скрывал сам от себя, считая их постыдными. В нем лумрен был рядом с Элоизой. Но не как вассал, а как ее возлюбленный.

Лумрен издал нечеловеческий рык. Он больше не хотел убивать всех подряд. Он не желал причинять вред Элоизе. Келнозз повелевал своим телом и разумом, а не его ярость. Он решал кому умереть, а не багровый гнев перед его глазами. В исступлении он ударил мечем об клетку и пришел в себя. Лумрен обернулся к Вэлдрину и на всю глотку прокричал:

— Я вернулся, ведьма. Выбирай, какую руку тебе отрезать первой!

Количество бросков: 3

— С ним или без него но мы заберем сердце замка, — неоднозначно ответил лумрен, которому было откровенно плевать пойдет с ними гном или нет.

Количество бросков: 1

— О! Я с удовольствием их послушаю. Этот замок довольно интересное место и ты должна была много чего повидать, — лумрен приготовился. Настало время удивительных истории... двери!

Келнозз словил себя на мысли, что он поторопился посчитав что его уже ничем не удивить. Это о просто не знал, что дверь будет рассказывать истории. А разве может быть иначе? Ведь дверь она... Она стоит в одном месте и не может знать никаких истории!

— Не лезь! Пусть сами разберутся, — рявкнул лумрен на гнома и потянулся за своим клинком.

Количество бросков: 1

— Хорошо хоть все остальные остались при своем уме, — тяжело вздохнув, сказал лумрен. Посмотрев на гнома он добавил, — Хотя некоторые его не имели изначально.

— Джаллил! Приди в себя. Ты же дочь тьмы, а не жалкая угасающая! — окликнул девушку сын сумерек.

Drakoshka, голосую за милую кокетку Кетти.

- Что за опасность угрожает вашему городу, королева? И неужели никто их жителей города не в силах достать эту жемчужину? - удивился лумрен.

Предложение королевы русалок насторожило сына сумерек. Оно скорее напоминало попытку спровадить чужаков для их жертвоприношения во славу какого-то подводного Бога или просто огромного чудовища.

- Остаться здесь? Но ведь кругом лишь вода и этот старый корабль. - лумрен вновь изобразил недоумение на своем лице. Келноз волновался о том, что для Кетти ему нужен будет дом и еда, если они решат остаться.

- Я хотел так много дать той кто раскрыла моей сердце, а сейчас я беспомощен... - посетовал сын сумерек, опустив глаза.

- Остаться здесь? Но ведь кругом лишь вода и этот старый корабль. - лумрен вновь изобразил недоумение на своем лице. Келноз волновался о том, что для Кетти ему нужен будет дом и еда, если они решат остаться.

- Я хотел так много дать той кто раскрыла моей сердце, а сейчас я беспомощен... - посетовал сын сумерек, опустив глаза.

- Ума не приложу что хочет увидеть сын тьмы! - раздраженно рявкнул лумрен, выпустив из рук копию своего Алурла.

- Раз уж кому-то так нравиться за нами подглядывать, так пусть смотрят... - сказал Келнозз и принялся раздеваться до гола.

Уверенными движениями сын сумерек расстегивал ремни своих доспехов. По привычке он хотел было сесть на землю, для большего удобства. Но так как земли под ним, в привычном для Келнозза сухом состоянии не было, он делал это дрейфуя в воде. Освободившись от нагрудной пластины воин снял с себя поножи и наручи. Вслед за ними на дно под ногами лумрена опустились его сапоги, упав недалеко от клинка.

Кожаную рубаху Келнозз снял через голову, открыв для бесчисленных взглядов мощную спину. На ней красовалось парочка больших шрамов от оружия и один напоминавший чей-то укус. Лурен провел рукой по длинному шраму на груди. Чья-то умелая рука или хлыст попытались по диагонали разрубить Келнозза. Но молниеносная реакция помогла ему выжить сделав просто шаг назад. Сын сумерек касался шрама на груди так словно он был ему не менее дорог чем его клинок. Он был не знаком его слабости, а памятью о дне в который он его обрел. Сняв пояс быстрым движением Кель скинул с себя штаны, оказавшись абсолютно обнаженным перед жадными взглядами наблюдателей. Он обернулся к простирающемся в неизвестность подводному царству и проплыл немного вперед. Незащищенное одеждой тело лумрена ласкала мягкая вода.

- Довольны? - спросил Келнозз у кого-то.

- Ума не приложу что хочет увидеть сын тьмы! - раздраженно рявкнул лумрен, выпустив из рук копию своего Алурла.

- Раз уж кому-то так нравиться за нами подглядывать, так пусть смотрят... - сказал Келнозз и принялся раздеваться до гола.

Уверенными движениями сын сумерек расстегивал ремни своих доспехов. По привычке он хотел было сесть на землю, для большего удобства. Но так как земли под ним, в привычном для Келнозза сухом состоянии не было, он делал это дрейфуя в воде. Освободившись от нагрудной пластины воин снял с себя поножи и наручи. Вслед за ними на дно под ногами лумрена опустились его сапоги, упав недалеко от клинка.

Кожаную рубаху Келнозз снял через голову, открыв для бесчисленных взглядов мощную спину. На ней красовалось парочка больших шрамов от оружия и один напоминавший чей-то укус. Лурен провел рукой по длинному шраму на груди. Чья-то умелая рука или хлыст попытались по диагонали разрубить Келнозза. Но молниеносная реакция помогла ему выжить сделав просто шаг назад. Сын сумерек касался шрама на груди так словно он был ему не менее дорог чем его клинок. Он был не знаком его слабости, а памятью о дне в который он его обрел. Сняв пояс быстрым движением Кель скинул с себя штаны, оказавшись абсолютно обнаженным перед жадными взглядами наблюдателей. Он обернулся к простирающемся в неизвестность подводному царству и проплыл немного вперед. Незащищенное одеждой тело лумрена ласкала мягкая вода.

- Довольны? - спросил Келнозз у кого-то.

"Какие еще сокровища?" - подумал про себя лумрен, когда Кетти решила проверить один из затопленных коридоров. Девушка говорила о каких-то сказках, зазеркалье и малышах. Со стороны могло показаться, что думая о совершенно не нужных в данное время вещах она старается отгонять от себя страх. Кель подозревал что его кагген не просто так держал ее в своем доме. Быть может он готовил ее как своего личного шпиона, который бы смог сделать то что не удалось ему самому.

А раз так то крохотная девушка просто не могла бояться какой-то неизвестности. Отец Келнозза должен был выжечь этот страх из нее. А раз так то Кетти так говорила вовсе не для того чтобы забыть о страхе. Она просто была такой. Разной, яркой, не похожей ни на кого другого. В бою яростная и бесстрашная, но не лишенная этого противного Келю чувства, сострадания. В Кетти словно уживались две непохожих личности. И эта особенность, выделавшая ее среди других, очаровала сына сумерек. Он хотел узнать о ней больше. Хотел попытаться понять девушку. Разгадать секрет того как она может быть такой непохожей на остальных.

- Если они выживут, то мы встретимся с остальными у самого сердца. Я подозреваю, что сын тьмы ведет нас прямиком к нему. Но по пути он решил немного развлечься. - лумрен немного осмотрелся по сторонам и поплыл вслед за Кетти.

Количество бросков: 1

Кель молча подошел к девушке. Но вместо того, чтобы вытащить клинок или напасть лумрен резким движением подхватил миниатюрную девушка и взял на руки. Кетти оказалась очень легкой. Заметно тяжелее его клинка, но легкая как для домира.

- Иллюзия достаточно развеялась? Идемте... - сказал Кель, не выпуская девушку из рук.

- Мне нужно тренировать... руки... - оправдывался лумрен за свои действия перед Кетти. При этом Келнозз старался не смотреть девушке в глаза, чтобы не выдать свою ложь. Лумрен даже придумал, что он ответит Кетти если та возразит "почему он выбрал именно ее". Кель ответит, что сделал он это потому что Скром - гном, полуорк слишком тяжелый, Джаллил - дочь тьмы, а Ральф так вообще однорукий! Да, лгать Келнозз не умел.

- Мы команда... И решать должны вместе. - сказал лумрен, перекривляя Скрома, когда между ним и Гарнером завязался не самый приятный разговор.

- Да, нам, детям сумерек, этого не понять. - Келнозз громко засмеялся, понимая всю абсурдность сказанного гномом, и захлопал в ладоши. - Зато ты и полуорк это понимаете лучше всех остальных.

Кель как никто другой понимал важность совместных действий охотников. Поэтому он и не решался просто так рубить цветок, не обговорив это с остальными. А вот полуорку, по видимому, обсуждать что-то было не нужно. Он сам для себя все решил, а теперь просто оправдывается, не желая взять на себя вину в смерти Феникса. Лумрену даже в какой-то мере понравился Гарнер. Натворив бед он так ловко нашел козла отпущения, в лице Келя, что этому можно было лишь похлопать в ладоши. Ну, конечно же самый страшный злой лумрен, впавший в безумие. А то что именно необдуманные действия Гарнера привели к исступлению Келнозза - это все неважно. Важно лишь что есть безумный злой лумрен. А безмозглый полуорк тут вообще не причем.

Келнозз поднял брошенный Гарнером клином. Его руки вновь ощутили его тяжесть. Чуть прикоснувшись к тыльной стороне клинка лумрен медленно провел по нему рукой. Холодная сталь клинка приятной прохладой разлилась по телу сына сумерек.

- Да, ты не Алурл... Хм... Как думаешь, много ли мы сегодня крови пролили или мало? А, Кровопийца? - спросил у клинка лумрен, напрочь забыв об полуорке решившем умно "перевести стрелки" теперь на гнома.

Келнозз понял о чем имела ввиду девушка, но решил сделать вид что это не так. Все же для нее было нормально ощущать неприязнь к тому, кто еще несколько мгновений назад мог убить весь отряд. Судя по словам полуорка от Келнозза досталось всех. Да так что его даже решили связать особо странным способом. И делали это из-за злости, поэтому и повязали так "неудобно".

- Не начнет. Я видел раны и пострашнее. - ответил лумрен девушке.

Вместе с первыми каплями целительного зелья к лумрену вернулось сознание. Он очнулся так же быстро, словно вышел из привычного ему транса. Веки мгновенно открылись, оголив напряженные глаза, еще недавно налитые кровью. Придя в себя Келнозз ощутил знакомый привкус исцеляющего зелья у себя во рту. В который раз кто-то спасал ему жизнь. Склонившись над ним стояла девушка. Та, которую внутренняя злоба и ярость называла шлюхой, опорочившей его дом и семью. Она поддерживала голову сына сумерек, чтобы тот не захлебнулся исцеляющей настойкой. Почему-то его это напомнило как мать нежно и бережно поддерживает голову своего младенца.

Сейчас, лишившись влияния обволакивающей его ярости Кель не мог понять за что он ненавидел эту крохотную девушку. Вся его ненависть к ней казалась ему дикой и непонятной. Она казалась даже варварской. но никак не холодной, как должно было быть. Она не сделала ему ровным счетом ничего, а он был зол на нее сильнее чем на своего отца. Кетти не по своей воле находилась в его доме, а с разрешения его каггена. И ее присутствие в доме Сарол никак не вредило ни Келю, ни его семье. Даже мысли о том, что Кетти могла спать с отцом Келнозза казались ему недостойной причиной так ненавидеть ее. Ну спала, ну и что? И можно подумать что она заставляла каггена спать с ней, а не наоборот. А даже если и так, то какая разница?

Не будь он собой Келнозз бы извинился пере девушкой и рассказал все что его гложет, как это делали люди. Тогда бы он и сам может быть понял, какое чувство он прикрывал все это время своей яростью. Но гордость пока что не позволяла ему это сделать.

Кель молчаливо смотрел в глаза девушки. Он прекрасно понимал, что сейчас в этих глазах нет ничего кроме презрения и злости на того, кто напал на своего товарища в бою. Но нужно было что-то говорить, хоть как-то извинится за свою слабость. За слабость которую Кель теперь ненавидел больше всего остального. Келнозз еще никогда и ни перед кем не извинялся. Он считал, что если что сделано то так тому и быть. И извиняться за это бессмысленно. Но сейчас он не видел другого выхода, чтобы доказать свою искренность и признать свою ошибку. Он слышал как извиняются другие, но ему самому это сделать было очень трудно. Ему это казалось чем-то позорным, жалким. Словно он безродная шавка и просит прощение на коленях у победителя. Это пугало. Сын сумерек боялся этого. И ненавидел себя за это. Он ненавидел себя за страх, за то что хоть чего-то боялся. И сейчас его ненависть к себе пересилила страх, вдавив из него желанные слова.

- Кетти... Прости меня... - с небольшими паузами, пересилив себя, извинился Келнозз.

Вместе с первыми каплями целительного зелья к лумрену вернулось сознание. Он очнулся так же быстро, словно вышел из привычного ему транса. Веки мгновенно открылись, оголив напряженные глаза, еще недавно налитые кровью. Придя в себя Келнозз ощутил знакомый привкус исцеляющего зелья у себя во рту. В который раз кто-то спасал ему жизнь. Склонившись над ним стояла девушка. Та, которую внутренняя злоба и ярость называла шлюхой, опорочившей его дом и семью. Она поддерживала голову сына сумерек, чтобы тот не захлебнулся исцеляющей настойкой. Почему-то его это напомнило как мать нежно и бережно поддерживает голову своего младенца.

Сейчас, лишившись влияния обволакивающей его ярости Кель не мог понять за что он ненавидел эту крохотную девушку. Вся его ненависть к ней казалась ему дикой и непонятной. Она казалась даже варварской. но никак не холодной, как должно было быть. Она не сделала ему ровным счетом ничего, а он был зол на нее сильнее чем на своего отца. Кетти не по своей воле находилась в его доме, а с разрешения его каггена. И ее присутствие в доме Сарол никак не вредило ни Келю, ни его семье. Даже мысли о том, что Кетти могла спать с отцом Келнозза казались ему недостойной причиной так ненавидеть ее. Ну спала, ну и что? И можно подумать что она заставляла каггена спать с ней, а не наоборот. А даже если и так, то какая разница?

Не будь он собой Келнозз бы извинился пере девушкой и рассказал все что его гложет, как это делали люди. Тогда бы он и сам может быть понял, какое чувство он прикрывал все это время своей яростью. Но гордость пока что не позволяла ему это сделать.

Кель молчаливо смотрел в глаза девушки. Он прекрасно понимал, что сейчас в этих глазах нет ничего кроме презрения и злости на того, кто напал на своего товарища в бою. Но нужно было что-то говорить, хоть как-то извинится за свою слабость. За слабость которую Кель теперь ненавидел больше всего остального. Келнозз еще никогда и ни перед кем не извинялся. Он считал, что если что сделано то так тому и быть. И извиняться за это бессмысленно. Но сейчас он не видел другого выхода, чтобы доказать свою искренность и признать свою ошибку. Он слышал как извиняются другие, но ему самому это сделать было очень трудно. Ему это казалось чем-то позорным, жалким. Словно он безродная шавка и просит прощение на коленях у победителя. Это пугало. Сын сумерек боялся этого. И ненавидел себя за это. Он ненавидел себя за страх, за то что хоть чего-то боялся. И сейчас его ненависть к себе пересилила страх, вдавив из него желанные слова.

- Кетти... Прости меня... - с небольшими паузами, пересилив себя, извинился Келнозз.

Вместе с первыми каплями целительного зелья к лумрену вернулось сознание. Он очнулся так же быстро, словно вышел из привычного ему транса. Веки мгновенно открылись, оголив напряженные глаза, еще недавно налитые кровью. Придя в себя Келнозз ощутил знакомый привкус исцеляющего зелья у себя во рту. В который раз кто-то спасал ему жизнь. Склонившись над ним стояла девушка. Та, которую внутренняя злоба и ярость называла шлюхой, опорочившей его дом и семью. Она поддерживала голову сына сумерек, чтобы тот не захлебнулся исцеляющей настойкой. Почему-то его это напомнило как мать нежно и бережно поддерживает голову своего младенца.

Сейчас, лишившись влияния обволакивающей его ярости Кель не мог понять за что он ненавидел эту крохотную девушку. Вся его ненависть к ней казалась ему дикой и непонятной. Она казалась даже варварской. но никак не холодной, как должно было быть. Она не сделала ему ровным счетом ничего, а он был зол на нее сильнее чем на своего отца. Кетти не по своей воле находилась в его доме, а с разрешения его каггена. И ее присутствие в доме Сарол никак не вредило ни Келю, ни его семье. Даже мысли о том, что Кетти могла спать с отцом Келнозза казались ему недостойной причиной так ненавидеть ее. Ну спала, ну и что? И можно подумать что она заставляла каггена спать с ней, а не наоборот. А даже если и так, то какая разница?

Не будь он собой Келнозз бы извинился пере девушкой и рассказал все что его гложет, как это делали люди. Тогда бы он и сам может быть понял, какое чувство он прикрывал все это время своей яростью. Но гордость пока что не позволяла ему это сделать.

Кель молчаливо смотрел в глаза девушки. Он прекрасно понимал, что сейчас в этих глазах нет ничего кроме презрения и злости на того, кто напал на своего товарища в бою. Но нужно было что-то говорить, хоть как-то извинится за свою слабость. За слабость которую Кель теперь ненавидел больше всего остального. Келнозз еще никогда и ни перед кем не извинялся. Он считал, что если что сделано то так тому и быть. И извиняться за это бессмысленно. Но сейчас он не видел другого выхода, чтобы доказать свою искренность и признать свою ошибку. Он слышал как извиняются другие, но ему самому это сделать было очень трудно. Ему это казалось чем-то позорным, жалким. Словно он безродная шавка и просит прощение на коленях у победителя. Это пугало. Сын сумерек боялся этого. И ненавидел себя за это. Он ненавидел себя за страх, за то что хоть чего-то боялся. И сейчас его ненависть к себе пересилила страх, вдавив из него желанные слова.

- Кетти... Прости меня... - с небольшими паузами, пересилив себя, извинился Келнозз.

Вместе с первыми каплями целительного зелья к лумрену вернулось сознание. Он очнулся так же быстро, словно вышел из привычного ему транса. Веки мгновенно открылись, оголив напряженные глаза, еще недавно налитые кровью. Придя в себя Келнозз ощутил знакомый привкус исцеляющего зелья у себя во рту. В который раз кто-то спасал ему жизнь. Склонившись над ним стояла девушка. Та, которую внутренняя злоба и ярость называла шлюхой, опорочившей его дом и семью. Она поддерживала голову сына сумерек, чтобы тот не захлебнулся исцеляющей настойкой. Почему-то его это напомнило как мать нежно и бережно поддерживает голову своего младенца.

Сейчас, лишившись влияния обволакивающей его ярости Кель не мог понять за что он ненавидел эту крохотную девушку. Вся его ненависть к ней казалась ему дикой и непонятной. Она казалась даже варварской. но никак не холодной, как должно было быть. Она не сделала ему ровным счетом ничего, а он был зол на нее сильнее чем на своего отца. Кетти не по своей воле находилась в его доме, а с разрешения его каггена. И ее присутствие в доме Сарол никак не вредило ни Келю, ни его семье. Даже мысли о том, что Кетти могла спать с отцом Келнозза казались ему недостойной причиной так ненавидеть ее. Ну спала, ну и что? И можно подумать что она заставляла каггена спать с ней, а не наоборот. А даже если и так, то какая разница?

Не будь он собой Келнозз бы извинился пере девушкой и рассказал все что его гложет, как это делали люди. Тогда бы он и сам может быть понял, какое чувство он прикрывал все это время своей яростью. Но гордость пока что не позволяла ему это сделать.

Кель молчаливо смотрел в глаза девушки. Он прекрасно понимал, что сейчас в этих глазах нет ничего кроме презрения и злости на того, кто напал на своего товарища в бою. Но нужно было что-то говорить, хоть как-то извинится за свою слабость. За слабость которую Кель теперь ненавидел больше всего остального. Келнозз еще никогда и ни перед кем не извинялся. Он считал, что если что сделано то так тому и быть. И извиняться за это бессмысленно. Но сейчас он не видел другого выхода, чтобы доказать свою искренность и признать свою ошибку. Он слышал как извиняются другие, но ему самому это сделать было очень трудно. Ему это казалось чем-то позорным, жалким. Словно он безродная шавка и просит прощение на коленях у победителя. Это пугало. Сын сумерек боялся этого. И ненавидел себя за это. Он ненавидел себя за страх, за то что хоть чего-то боялся. И сейчас его ненависть к себе пересилила страх, вдавив из него желанные слова.

- Кетти... Прости меня... - с небольшими паузами, пересилив себя, извинился Келнозз.

Вместе с первыми каплями целительного зелья к лумрену вернулось сознание. Он очнулся так же быстро, словно вышел из привычного ему транса. Веки мгновенно открылись, оголив напряженные глаза, еще недавно налитые кровью. Придя в себя Келнозз ощутил знакомый привкус исцеляющего зелья у себя во рту. В который раз кто-то спасал ему жизнь. Склонившись над ним стояла девушка. Та, которую внутренняя злоба и ярость называла шлюхой, опорочившей его дом и семью. Она поддерживала голову сына сумерек, чтобы тот не захлебнулся исцеляющей настойкой. Почему-то его это напомнило как мать нежно и бережно поддерживает голову своего младенца.

Сейчас, лишившись влияния обволакивающей его ярости Кель не мог понять за что он ненавидел эту крохотную девушку. Вся его ненависть к ней казалась ему дикой и непонятной. Она казалась даже варварской. но никак не холодной, как должно было быть. Она не сделала ему ровным счетом ничего, а он был зол на нее сильнее чем на своего отца. Кетти не по своей воле находилась в его доме, а с разрешения его каггена. И ее присутствие в доме Сарол никак не вредило ни Келю, ни его семье. Даже мысли о том, что Кетти могла спать с отцом Келнозза казались ему недостойной причиной так ненавидеть ее. Ну спала, ну и что? И можно подумать что она заставляла каггена спать с ней, а не наоборот. А даже если и так, то какая разница?

Не будь он собой Келнозз бы извинился пере девушкой и рассказал все что его гложет, как это делали люди. Тогда бы он и сам может быть понял, какое чувство он прикрывал все это время своей яростью. Но гордость пока что не позволяла ему это сделать.

Кель молчаливо смотрел в глаза девушки. Он прекрасно понимал, что сейчас в этих глазах нет ничего кроме презрения и злости на того, кто напал на своего товарища в бою. Но нужно было что-то говорить, хоть как-то извинится за свою слабость. За слабость которую Кель теперь ненавидел больше всего остального. Келнозз еще никогда и ни перед кем не извинялся. Он считал, что если что сделано то так тому и быть. И извиняться за это бессмысленно. Но сейчас он не видел другого выхода, чтобы доказать свою искренность и признать свою ошибку. Он слышал как извиняются другие, но ему самому это сделать было очень трудно. Ему это казалось чем-то позорным, жалким. Словно он безродная шавка и просит прощение на коленях у победителя. Это пугало. Сын сумерек боялся этого. И ненавидел себя за это. Он ненавидел себя за страх, за то что хоть чего-то боялся. И сейчас его ненависть к себе пересилила страх, вдавив из него желанные слова.

- Кетти... Прости меня... - с небольшими паузами, пересилив себя, извинился Келнозз.

Drakoshka, а мне за убийство своих бонусный опыт положен?

Куда я попал? В рейд ВоВ? Кайтим аддов в стороне от цветка, снимаем агро с хилов? Танков под ядом меняем, когда стаков яда будет максимум, чтобы ласты не склеить? О_о

Гарнер, хорошо что по своим не попал.

- Если бы сын тьмы хотел нас убить - мы бы уже были мертвы. Он знает что мы здесь и ждет нас внутри. - ответил Келнозз "содержанке" его отца, а заодно и всем тем, кому было невдомек почему их не нашпиговывают стрелами, копьями и клыками.

Любой кто хоть мало-мальски знал хоть что-то об обороне должен был понимать, что в тесных внутренних помещениях замка загнать в угол и убить отряд было бы куда проще, чем на открытой местности. Да и сам замок было проще нашпиговать ловушками, чем подходы к нему. Растущий замок являл собой огромную мышеловку. И не было никакого смысла "встречать" непрошеных гостей в его внутреннем дворе. Ведь их ждут в самом сердце замка. После таких вот заявлений двоих из его отряда сын сумерек окончательно убедился в том, что охотники из людей никудышные. После такого ему оставалось надеяться, что они хоть немного способны в бою.

Drakoshka, я отдаю свой голос Язику. За наглость при общении с ультрином, королевой-магом и исполняющей обязанности королевы-воина Элоизой.

Так чего же ты ждешь, о мудрейшая и обаятельнейшая властительница?

Взгляды двух сыновей тьмы немного встревожили Келнозза. Было в них что-то еще более нехорошее, чем обычно есть в глазах детей сумерек. Мало ли чего они задумали, а он здесь без своего клинка и вещей. Один из детей тьмы уже интересовался целительными зельями юноши, явно чтобы прибрать их себе. Так может и другие падки на воровство его еды или портков? Проверять это юноша не стал и воспользовавшись удобным вопросом Закетрина отправился за своими вещами.

- Да, это он сделал. Так он зарабатывает деньги. Он - кузнец, я - вольный охотник. Нужно же за что-то жить. - Келнозз улыбнулся, держа свой огромный меч перед собой, острием вниз. Вообще вопросы детей тьмы удивляли. Можно подумать они не работали. А хотя, может так оно и было? Может они королевских кровей и потому Элоиза позволяла странное поведение ее "любимчика" в отношении себя?

- Нет, мой отец не был ультрином. Он - эйн, глава моего дома. - посчитав что все достаточно рассмотрели работу его отца, юноша спрятал клинок за своей спиной и продолжил.

- В схватке с ультрином можно и не убивать. Но остаться в живых, потерпев поражение хуже чем умереть. - Келнозз грустно отвернув лицо в сторону, вспомнив как он встретил известие о проигрыше его щита. Тогда сын сумерек не мог поверить, что такое возможно. Он был бы рад, если бы его отец умер. Это бы дало ему цель для мести, а не еще одну причину для ненависти к его эйну.

- Это какая-то крохотная девчонка. Черненькая, да. На глаза я ей не смотрел. Я вообще редко ее видел. А что она тебе знакома? - Келнозз вопрошающе посмотрел на Язхара. Теперь он был почти уверен в том, что этот сын сумерек просто любит человеческих женщин. Толи за их уродливые уши и цвет кожа, а может и за какие другие недостатки. Возможно даже, что с ними в постели он чувствует себя уверенней, за счет их несовершенства.

Дети тьмы не переставали удивлять сына сумерек. Даже не смотря на то что они были не с Дарованной земли, они были такими странными, такими не похожими на него. Келнозз не мог понять как могли сородичи быть настолько иными нежели дети сумерек, пусть даже проживая вне Дарованной земли. Их невероятная фамильярность с ультрином и королевой в одном лице, жалкие потуги обидеть его самолюбие, в виде неудачных, детских колкостей, а теперь еще потеря памяти? Но не смотря на это Келнозз не переставал ежесекундно убеждать себя в том, что они лучшие из лучших. Ведь не могла же Элоиза послать за барьер абы кого. Только такие убеждения хоть как-то "скрашивали" компанию сына сумерек с любовником Элоизы, попрошайкой, "тем из первого дома", а теперь еще и с забывчивым.

- Меня зовут Келнозз ши'Сарол. А не помнишь меня, потому что мы еще не сражались вместе. - пояснил сын сумерек, стараясь никоим образом не намекнуть сыну тьмы, на его проблемы с памятью.

Поведение сородича, так вот просто, без толики смущения, не говоря уже про уважение к первой из равных, игравшемся с волосами Элоизы невероятно удивили Келнозза. И это мягко говоря. Юноша не видел лица домиров за его спиной, но был уверен что глаза у них сейчас увеличились по меньшей мере двое. А некоторые ротозеи, от удивления, может и оружие побросали. Сам же сын сумерек как мог попытался скрыть свое удивление, но приподнятая бровь и пристальный взгляд на Элоизу и сородича за ней выдавал его. Единственное чем он мог объяснить увиденное, так это то что этот "нескромный" сын сумерек - любовник Элоизы. В любом случае дерзости ему было не занимать.

Опоздал... Как не спешил сын сумерек к Долине Водопадов, он все равно не успел первым омыть свой клинок в крови какой-нибудь твари. Если бы зов "пришел" к нему раньше хоть на пол рема, он быт очно поспел сюда первым. Ну не успел и ладно. К аперитиву Келнозз не успел и теперь мог довольствоваться лишь тем, что основное блюдо, в качестве голубого прорыва, еще не подали. А значит се самое интересное еще впереди. И это не могло не радовать юношу.

Келнозз надменным взглядом посмотрел на потрепанных Охотников и более спокойным, скорее даже уважительным на детей сумерек. Каменная тварь, Охотники и его сородичи. Странная компания, если не сказать большего. Двое Охотников явно решили погеройствовать, напав на несколько таких вот каменных тварей. И явно они поплатились за это, а дети сумерек решили спасти их жалкие жизни. Нет, не ради благодарности, денег или славы. А чтобы потом вдоволь повеселиться, унизив этих неспособ, переоценивающих свои силы. Именно считал Келнозз, учитывая количество детей сумерек. Они точно решили охотиться вместе и своим отрядом могли обходиться на Охоте без кого бы то ни было. Ну, эти сопливая пара им бы точно ничем не помогла. Юноша вообще часто замечал как глупые домиры, не дети сумерек, схватив флаг или щит, да побольше, неслись на стаи чудовищ. В эти моменты они видать представляли себя героями древности. Но вот беда, чудовища представили их гарниром, вон ту лучницу, даже не соизволившую прятаться после каждого выстрела за камнем - салатиком. Ну, а мясная вырезка, размахивая своим огромны топором бежал прямиком за гарниром. Про таких домиров Келнозз лишь мог сказать одну единственную фразу - каких только дураков не нарожают.

Приблизившись к каменному изваянию чудовища юноша внимательно осмотрел его. Кажется он уже видел таких прежде, но может и нет. Чудовища были уж слишком разные. Некоторых он встречал вообще единожды, за эти сорок лет.

- Много вы таких "положили"? - спросил у детей сумерек Келнозз на дроувийском, как вдруг появилась Элоиза. Сама. Это по меньшей мере было странно. Хотя прорыв голубого класса это хоть как-то объяснял. Но все равно почему она, а не Рован?

Сын сумерек отвесил неглубокий поклон Элоизе, как бы это было ему не противно. Он всей душей желал заставить ее саму склониться в поклоне, а потом вмазать каблуком сапог ей в лицо. А потом еще и еще раз, пока она не станет давиться своими выбитыми зубами. Однажды так и будет. Юноша был в этом уверен и с большим удовольствием отсчитывал каждый год до своего второго совершеннолетия, когда он еще больше приблизиться к исполнению своего сокровенного желания.

Количество бросков: 1