Версия для печати темы

Нажмите сюда для просмотра этой темы в обычном формате

Форумная ролевая игра "Дорога сквозь миры" :: Проклятые Земли :: "Восточные Сказки" - Подземелья Гхэмек Джубаля

Автор: Skye 9 Апр 2012, 23:08

http://rttw.ru/forum/index.php?s=&showtopic=2526&view=findpost&p=140655

28 июня - 11 июля 5477 года, Поздний вечер
Ацинис, Амира, Кирак, Рамп, Блинк, Хагир, Каваки, Джеремия*


Некоторым домирам просто несказанно везет. Удача ведет их за руку по жизни, сопровождая в пути, поддерживая, если споткнулся. Большинство чувствует ее руку на плече – если шагнуть вперед чуть быстрее, удача отвернется или заспешит рядом. Есть неудачники – даже для малейшего успеха им приходиться прилагать непомерные усилия, как правило - тщетные. А еще были такие как Рамп – удача не подозревала об их существовании с рождения – их судьба определялась совершенно иными факторами. Он входил в сотню самых разыскиваемых государственных преступников на Острове Теней, а от Ах-Арида до Каниша прославился как наемник, услуги которого носят прямо-таки взрывоопасный характер. Хуже того – стоит Лите раскрыть свой рот о локации главного монастыря Песчаного Братства, как Рамп мгновенно оказывался в списке главных подозреваемых, что было сродни смертному приговору. Казалось бы – хуже уже быть не может, особенно после того, как они с Нэн и остальной шайкой не смогли найти заказчиков нападения на воздушное судно «Бегемот». Репутация отряда была разрушена, и каждый решил идти своей дорогой. Так Рамп вновь оказался один – ненадолго.

Прошло всего несколько дней со взрыва корабля, как узор лилий на теле Рампа изменился, а его постоянными гостями стали ночные кошмары. Сначала это были лишь неясные неразличимые образы в бесконечной вьюге, но затем появился шепот. Рампу казалось, что кто-то зовет его во сне. Сначала язык был непонятен, но пытаясь сконцентрироваться на нем, спустя пару ночей он стал разбирать, что голос зовет его на Юг. И Рамп подчинился. Он не заметил сам, как его воля упала на колени, и тело перестало подчиняться ему. Словно закрытый в клетке за прутьями собственных глаз, он отправился к Троевратью, напросившись на один из кораблей к Лите. Ужас состоял в том, что разговаривал с магом воздуха не Рамп – кто-то иной. Теперь, когда Рамп спал - его тело бодрствовало. Он проснулся спустя несколько недель, обнаружив себя где-то в горах – идущим. Ноги были стерты в кровь, одежда сильно потрепана, в волосах катуны. Пронизывающий ветер доносил до ноздрей лишь запах собственной грязи, с трудом перебиваемый чистотой высоты, на которой он находился. Даже будучи марионеткой, его тело испытывало недостаток кислорода, и кошмары очень быстро стали преследовать его и на яву. Тени проносились рядом с ним, по ночам перешептываясь на древних тропах, готовые украсть его душу – он мог только испытывать страх – но существо, чья воля управляла им – ему не было дела. Рамп боялся, что рассудок постепенно покидает его. Образы, которые он видел теперь, потеряли всякий смысл: видения мест, им никогда не виденных, невозможных даже в его воображении. И всегда был этот черный голос - каждым словом вбивавший в Рампа веру в собственное бессилие. Последний раз он очнулся перед входом в горную пещеру. А после его разум померк окончательно…

…Их поселение было старым, очень старым – камень домов почти сроднился с горами, в которых эти дома были высечены. Гахак Тэзур – так называли эти места. Многие поколения голиафов жили здесь, и его род не был исключением. Это были места дикие, полные холода и лишений. Здесь не любили слабаков, но слабаков здесь никто и никогда не видел – они все остались у подножья, жалкие домиры из мягкого тряпья, терявшие силы на полпути к верхним тропам, пожранные дикими зверьми и тварями, что выходили по ночам из пещер Гхэмек Джабаля. Эти горы были полны зла, но они уважали право голиафов жить здесь, так же как голиафы уважали их величие. Каваки был из рода воинов, и отец готовил его с рождения к ответственности защищать родное поселение и – что гораздо важнее – он учил его языку драконов. Гораздо выше их деревни в горах, куда подняться можно было, только преодолев тяжелое восхождение, была пещера их хранителя. Это было великой честью – жить под тенью крыльев Пахата – белого дракона. Клятва между ними была проста: он будет защищать их, пока каждый в их роде способен защитить себя сам. Ей было много веков, и она соблюдалась беспрекословно. Стоило какой-нибудь твари из подземелий Гхэмек Джубаля покуситься на их родной дом, и дракон расправлялся с ней – жестоко и быстро. Иногда он улетал – далеко на Юг, «нести службу». Когда это происходило, он мог отсутствовать месяцами, возвращаясь полный усталости, часто раненый. Что происходило на юге – эта тема была под запретом. Не секрет, что драконы могли принимать любое обличье и многие из них часто жили среди домиров в городах оазиса Амс-Ахмара – ища что-то, обучаясь необходимым навыкам и знаниям, которые было не получить от сородичей, прилетая домой с новым снаряжением для воинов, зельями для лекарей. Сейчас Пахат был в Канише, и защита рода зависела от воинов Гахак Тэзура. Не так давно – по меркам горного народа – в нескольких дневных переходах от Гахак Тэзура, в крепости, что раньше принадлежала монахам Песчаного Братства – поселились Скорпионы. Эти воины без души неустанно привозили в крепость пленников. Голиафы знали, что область к западу от Гахак Тэзура является территорией сородича Пахата, взрослого серебряного дракона – заходить в те края было опасно, но Скорпионов такие запреты не касались. Поселение часто рассылало разведчиков на горные тропы, чтобы пресекать любые попытки жнецов даже приблизиться к родному дому. И Каваки был одним из них.

…Ранний рассвет застал Каваки у затухающего костра. Солнце и холод разбудили его, а подтаивающий ледник, играющий солнечными бликами, позволил утолить жажду. Позаботившись об остатках костра и закрепив снаряжение, Каваки начал подъем на небольшое возвышение неподалеку от его ночного лагеря – оттуда горная тропа, вверенная ему, была как на ладони. До позднего вечера ничего не происходило, но когда на смену солнцу пришли сумерки, а затем мощный снегопад, его внимание привлек путник, порожденный изгибом тропы. Сначала, из-за плохой видимости, Каваки принял его за жнеца, но присмотревшись поближе, он понял, что идущий по тропе - жив - хотя цвет его кожи граничил с белизной горного снега. Его шаг был нетверд, он едва удерживался от падения в ущелье, словно был пьян или одурманен. Что по-настоящему приковало внимание Каваки – таинственный незнакомец шел с закрытыми глазами… словно спал. Его лицо было покрыто инеем, будто тело уже не согревало его, и кровь стыла в жилах. Этот человек был вооружен и не был похож на обычного крестьянина – да и не встречались случайные прохожие у подножья Темной Горы. Решив пока не обнаруживать себя, голиаф собирался проследить за маршрутом чужеземца, но чем дальше он следовал за ним, тем мрачнее становилось его предчувствие: путник направлялся к одной из пещер, проход через которую вел к древним катакомбам подземного города Гхэмек Джубаля. Это рукотворное подземелье тысячи лет назад было построено драконами, как убежище для домиров от катастрофы, случившейся в стародавние времена. Но когда на Собе впервые прозвучал Зов, зло поселилось внутри гор, и город был навсегда заброшен. Всего несколько проходов, что делили город, простирающийся на многие километры под землей, пополам - были запечатаны могущественной магией драконов, многие их которых отдали за это свои жизни. Никто не знает, что именно произошло в подземном городе, но эти места считаются проклятыми, а Пахат строго следил за тем, чтобы никто из поселения даже не приближался к руинам. Судя по всему, человек этого не знал. Он упрямо и безустанно шел вперед, во тьму. Перед самым входом в пещеру, путник споткнулся и упал лицом вниз, в снег. Каваки подумал, что тот мертв - но пролежав так несколько минут, человек, сначала на четвереньках, а затем распрямившись, продолжил идти. Голиаф последовал за ним.

В полной тьме Каваки был уязвим, вскоре пришлось зажечь факел, на что идущий впереди не обратил ровно никакого внимания – что лишь подтверждало, что он был без сознания. Голиаф считал, что проследовал за путником достаточно далеко – пора было его остановить. Но едва решение утвердилось в его голове, как пещера заходила ходуном. Эти горы видели рождение времени, в них никогда не случалось землетрясений – и то, что произошло, вряд ли было вызвано естественными причинами. Все это не имело значения – Каваки бессильно наблюдал, как проход за его спиной обвалился, наглухо запечатывая путь назад. Вжавшись в стену, он смог сохранить себе жизнь, не попав под падающие с потолка сталактиты. Собравшись с духом, он пытался различить силуэт человека: каково же было его удивление, когда он обнаружил его невредимым, мерно шагающим сквозь падающие камни. Один из сталактитов упал так близко, что срезал часть плаща незнакомца. Когда горы успокоились, оставалось лишь двигаться следом. Он не знал этих ходов, не ведал, куда они ведут, и его провизия была рассчитана на два дня. Возможно, этот дозор станет его последним. Осознав, что нет никакого смысла будить человека, он сблизился с идущим, чтобы наверняка не терять его из виду. Разум лихорадочно пытался найти выход из сложившейся ситуации - но положение было отчаянным. Он знал, что его ждет – вскоре рассудок, лишенный солнца, потеряет способность отслеживать время и будет обманчиво казаться, что лишенный сна – он полон сил. А затем наступит истощение и смерть. Само по себе это было вызовом гор – и если он порожден из их плоти – он выживет.

Неизвестно, сколько прошло времени, но Каваки начал чувствовать усталость. Коридоры, по которым они шли, уже были рукотворными. Надежда постепенно покидала Каваки, но неожиданно, он услышал негромкие голоса, что доносились из прохода впереди. Его спящий напарник вдруг упал навзничь, тихо застонав.

Рамп открыл глаза – лучше бы он этого не делал: мышцы пронзили тысячи игл, пошевелиться было невозможно. Каждое движение отдавало такой болью, что он рисковал вновь провалиться в беспамятство. Единственным светом в этом аду был факт осознания вернувшегося контроля над собственным телом, а, значит – свободой. Он лежал на идеально ровном каменном полу, вдыхая ноздрями пыль и застоявшийся воздух. Впереди были слышны чьи-то голоса, а сзади был источник света. Но он даже не мог повернуть голову, чтобы оглянуться.

...Едва отряд начал удаляться от ворот, как Кирак, бросив взгляд назад, увидел приблизившегося к проходу человека в черных доспехах. Рослый воин, с убранными в хвост серебряными волосами, и холодным взглядом, в котором покоился нечеловеческий интеллект. Даже мгновение созерцания этой фигуры внушали трепет. Человек развел руки, а потом резко соединил ладони, ударяя латными перчатками друг о друга. Многотонные врата, издав жуткий скрежет, подчинились движению, с грохотом закрываясь. Блинк и Джеремия призвали свет, освещая путь.

Прошло около двух дней. Отряд двигался вперед в почти полной тишине – коридоры вокруг принадлежали руинам древнего подземного города. Здесь было огромное количество переходов, уровней, открытых пространств, целые комплексы зданий покоились во тьме. Но молчали все из-за мертвых. Они были здесь повсюду. Скелеты домиров, лежащие прямо в проходах, сидящие за столами, сваленные в кучу на площадях. Тысячи погибших – по неизвестной причине. Вскоре стало плохо Свирепому. Зверечеловек был первым, кто наткнулся на останки и попытался изучить их. На следующий день его свалила лихорадка. Зелья не помогали, не помогало ничего. Организм боролся с болезнью, но Свирепый едва мог идти. На второй день пути, он неожиданно закричал и схватился за голову, кромсая ее когтями, словно пытаясь сбить с нее пламя или прогнать невидимых насекомых. В этот момент отряд пересекал длинный каменный мост над одной из площадей внутри города. Зверечеловек потерял равновесие и сорвался вниз, а через мгновение раздался глухой удар, и он замолчал навсегда. Джеремия настрого запретил всем приближаться к останкам, хотя мера предосторожности была, в лучшем случае, запоздалой.

Амира чувствовала попытку Оракула связаться с ней, но по неясной причине он не мог проникнуть в ее разум, хотя как любой, кто прошел отряд инициации, она могла слышать его голос даже во сне – вплоть до этого момента. И причина, кажется, была в новых способностях – другие члены отряда создавали что-то вроде телепатической защиты вокруг девушки и друг друга. Когда заболел Свирепый, его восприятие почему-то исчезло из общей группы – словно Зов отсек слабое звено, обрекая его умирать в одиночестве.

Что не знал никто из отряда, но еще до того, как останки нашел Свирепый - их обнаружил Ацинис во время короткого отдыха в первый день. Он отошел в сторону от разбитого ритуалом лагеря, изучая письмена на стенах – язык драконов, древний и такой изысканный. К сожалению, большая часть гравировки стерлась или была повреждена, но общий тон повествования был мрачен. Сердце барда провалилось в пятки, когда он, увлеченный историей, не заметил, как буквально наступил на чьи-то кости, лежащие у стены. Инстинктивно отпрыгнув в сторону, он увидел скелет эльврина, сжимающий в руке дневник. Осторожно разжав пальцы, которые буквально рассыпались в труху от прикосновения, он забрал его, собираясь прочесть позже - но записи оказались зашифрованы – потребуется какое-то время, чтобы найти ключ.

Когда заболел Свирепый, и многих начали посещать догадки об источнике заражения, Ациниса прошиб пот, но шло время – он оставался здоров. Бард не знал в чем причина, но таинственная болезнь миновала его стороной. Оставалось надеяться, что заразиться можно только от физического контакта с останками, во что хотелось верить, но верилось с трудом.

Хагир был рад, что никто особо не интересовался его прошлым или причинами, по которым он оказался в плену. В этом отряде все были слишком увлечены своими собственными проблемами – и их сложно было винить. Что волновало южанина гораздо сильнее, это странное ощущение, что он что-то потерял. Оно было явным, абсолютно четким и постоянно отвлекало Хагира от окружения. Со временем, оно проявило себя, как ощущение довлеющей пустоты где-то в районе солнечного сплетения. Временами ему становилось тяжело дышать – словно легкие не могли полностью расшириться, и их что-то сдерживало. Мышцы ссохлись, но не потеряли твердость, а кожа слегка побледнела. Он не испытывал никакой боли и в остальном чувствовал себя нормально – но с его телом явно что-то было не так – если не считать шрамов от тысяч порезов.

После гибели Свирепого, на второй день пути, недомогание начал испытывать Кирак – а полуорк не касался костей и даже не приближался к ним. У него резко подскочила температура, но на этот раз жар ощутили все – потому что связь с восприятием наемника не прервалась. Решено было немедленно разбить лагерь и провести совет – если так будет продолжаться, то дальше идти будет просто некому. Кирак никогда не чувствовал себя таким слабым. Его руки буквально не могли держать оружие, броня казалось невыносимой ношей. Он мечтал лишь прилечь и отдохнуть. Но стоило ему принять горизонтальное положение, как его голова буквально затрещала по швам. Он никогда не испытывал такой боли – в бою он всегда старался держать «черепушку» подальше от оружия противника, а сейчас болезнь пронзила его изнутри. Он мучался и, одновременно с этим, приходил в невероятную ярость. Малейшее обращение к нему приводило полуорка в бешенство, словно ему хотели не помочь, а доконать его своими идиотскими вопросами. Пока он держал себя под контролем, но с каждым часом это становилось все сложнее. Единственная причина, по которой никто особо его не боялся – его сил уже не хватало, чтобы встать.

Отряд находился сейчас на одном из верхних уровней огромного города, на площади-балконе, откуда были видны дома и переходы внизу и вокруг. До самой нижней улицы было около пары сотни метров. Джеремии и Блинку уже давно не было необходимости освещать пространство магией, так как город был оборудован магическими фонарями, которые излучали легкий, призрачный голубой свет. Эти фонари были свидетелями тысячелетий, но большую часть времени они провели в одиночестве. Их свет не касался темных провалов арок проходов и окон домов, но в остальном позволял рассмотреть все как следует. Освещенными оставались только центральные районы, и чем дальше отряд продвигался на юг, тем реже им встречались фонари. Ближайший коридор уходил с площади в крытую часть переходов между кварталами.

Пещера, в которой находился район, где они остановились, была просто феноменальных размеров, когда-то вмещая в себя жилища и общественные институты для тысяч домиров. Путь дальше был осложнен не только состоянием Кирака, но и тем фактом, что они увидели часть нижних уровней затопленными водой. Она была кристально чиста – по крайней мере, от нее не будет никаких сюрпризов. И чем дальше на юг, тем выше был уровень воды. С верхнего уровня легко можно было рассмотреть целые здания, и даже кварталы, ушедшие под воду.

Имущество в окружающих их домах было по большей части нетронуто. Погибель настигла жившую здесь общину внезапно и быстро. По прошествии веков многое здесь, включая металл, должно было рассыпаться в труху – но воздух подземелий создавал нечто вроде эффекта консервации и многие предметы сохранились – вот только стоило ли к ним прикасаться?

Во время прошлой остановки Блинк потратил время, чтобы обнаружить местоположение других групп, что слышали Зов. Каково же было его удивление, когда ритуал, на который гном особо не рассчитывал, показал одно живое существо всего в нескольких километрах от них – и оно приближалось. Он в общих словах предупредил остальных о том, что они могут тут быть не одни – не вдаваясь особо в подробности. Блинк был, наверное, единственным, кто ощущал не нависшую над всеми опасность заражения, а невероятный азарт золотоискателя, который вот-вот наткнется на жилу. И чутье не подвело мага: посреди площади возвышался монумент, который сразу приковал внимание волшебника. Идеальных пропорций прямоугольная плита из черного мрамора возвышалась на добрый десяток метров от земли. И она вся была исписана магическими рунами. Такие письмена обычно использовались в конструкциях заклинаний, но здесь они служили рассказчиками истории. Едва начав читать, Блинк открыл в удивлении рот – наконец-то плоды его усердий оправдали себя и бессчетные часы, проведенные в библиотеках амс-ахмарского оазиса, помогли понять шифровку, которая использовалась на монументе. Это был памятник, но история, рассказанная рунами, была понятна только жителям города… и Блинку. Невероятная смесь классического письма магов и языка драконов – словно писал человек, но под диктовку.

«…и тогда река, что пронзала бесконечность, отпустила его. Он упал на землю шаром огня и ненависти. Он погиб и все обернулось смертью. Лето обернулось зимой, пали пашни и все живое умерло или обернулось ужасом. И с тех пор в тех местах портал, что ведет в бесконечность бездны. Твари, заточенные в ней, выходят наружу и лишь драконы хранят хрупкое равновесие на границах проклятого края. Но род драконов слаб, и новые стражи появляются на свет редко, а тьма изрыгает безустанно. И мы установим печати, что оградят тот край от мира. Но знайте, настанет день, когда нашей крови будет мало – найдите потомков тех, кто бежал из краев проклятых и пролейте их кровь на печати. И повторяйте это из поколения в поколение. А если коснется вас темный шепот, молите о добровольном заточении, ибо если войдете вы в края полные Зла, никогда вы не станете прежним, и оно поглотит вас, а вернувшись в мир – станете вы подтачивать его руками печати и сами того не ведая призывать к себе смерть. Не верьте обещаниям и миражам, что будут манить вас и сулить вам искупление – то лишь уловки, призванные отнять у вас последние силы. Но надежда есть, если домир с твердой рукой и волей подобной воле дракона пожертвует себя, несмотря на проклятие. И есть выбор у тех, кого оно коснулось – если найдете вы живого дракона, готового умереть за вас – он поглотит темный шепот, обрекая себя на смерть, но избавляя мягкотелых, если понимают они, что воля их слаба, и в будущем лишь тьме служить они способны…»

Так Блинк и застыл на границе сумрака и голубого света, отбрасываемого магическим фонарем.

  + Открыть  НРПГ

Автор: Рамп Гаан 10 Апр 2012, 03:53

Рамп открыл глаза. Вокруг было почти ничего не видно, но скудное освящение отгоняло тьму, позволяя как-то разглядеть что к чему. В надежде он обратился к богам, чтобы это все оказалось всего лишь сном... но на его мольбу последовал незамедлительный ответ в виде ужасной боли в ногах, а потом и подхватившей боли в руках, а через некоторое время к этому добавилась и боль в животе, которая символизировала о том что мечник давно ничего не ел. Эти ощущения чем-то напомнили Рампу один из видов исполнения песен, когда одна группа людей начинает петь, а потом вторая подхватывала тоже самое что пели первые, но с небольшим отставанием. Это название крутилось у него в голове, но мысли так перемешивались от нытья и боли, исполняемой телом, что он не мог найти нужный ответ на такую простую ассоциацию. Так каждая часть тела сейчас подавала голос, сначала начиная от жуткой резкой боли, потом нарастающей от каждой попытки движения и вздоха, а потом началось какое-то привыкание или же просто мозг уже не мог ощущать этой боли, и сменялось все эйфорией от покоя. Тело никуда не двигалось, его никуда не тащили и оно было этому чертовски благодарно. Мечник дал телу отдохнуть, и боявшись пошевелиться, чтобы опять не пробудить эту жуткую боль, он начал пытаться сложить мысли и воспоминания. Он начал вспоминать, как покинул Каниш, как был в Троевратье, как шел по снегу и горам и как был около пещеры... Да, похоже он в той самой пещере. Но почему он здесь? Неужели те самые страшные сказки востока, которыми местные жители так пугают своих детей - правда? Впрочем одним проклятьем больше, другим меньше, какая разница? На это парень даже усмехнулся, но тело отозвалось грозным предупреждением болью, чтобы его хозяин не забывался. Хотя это было очень интересным вопросом: является ли Рамп после всего случившегося хозяином своего тела или же его разум чей-то раб, как и тело раб разума? А! Эти песнопения вроде называются каноном! Или нет?
Мечник понял что слышит голоса и оборвал свою мысль, чтобы она не мешала ему прислушаться. Но то ли дело в том, что голоса были далеко, то ли он просто не мог понять языка (а переводчик не знал его), главное было то что с ним рядом кто-то есть. Не известно враг или друг, но точно ясно что если его захотят убить или съесть, то он ничего не сможет сделать. С этой мыслью Рамп потянулся к мечу и, стиснув зубы от боли, вытащил его. Правда рука так и уронила его на грудь, не в силах поднять, а только ждать непонятно чего.

Автор: Кирак 15 Апр 2012, 13:58

Когда Свирепый упал с моста, Кирак долго всматривался в темноту, надеясь, что товарищ выберется оттуда живым и невредимым. Но Свирепый никогда не поднялся, он исчез во тьме. Тогда наемник взял на руки тело Имана и, произнеся короткую молитву наемников, сбросил его вслед за Свирепым. Не ему нести больше эту ношу. Вытащив две монеты, полуорк сжал их в руках, шепча те же самые слова, когда хоронил товарищей в пустыне. Помянув погибших, Кирак отдал им долг монетами, поднялся и поспешил за отрядом.

Болезнь настигла его внезапно. Он всегда считал себя очень сильным и выносливым, да и устойчивость к болезням была одной из характерных черт его расы. Но она настигла его. Вместе с агонией пришла ярость. Усталость сковала его тело, но он не даже не мог прилечь. Отряд разбил лагерь. Полуорк сидел дальше от остальных, закутавшись в теплое одеяло. Его топор валялся рядом - полуорк забыл о нем. Пытаясь хоть как-то облегчить боль, он снял и доспехи. Кирак сидел, прислонившись к стене. Он боялся повторить судьбу Свирепого и всех бесчисленных домиров, погибших много сотен лет назад. Его тело пылало изнутри. Страшная лихорадка повергла воина на колени. Что станет с ним? Слабость, граничащая с безумием. Грызущая его упрямый разум ярость. Он едва сдерживался оттого, чтобы схватить топор и начать кромсать направо и налево. Его взгляд стал мутным, болезненным. Красная пелена застилала взор.

Наемник все также сидел прислоненным к стене. Он не знал, откуда можно было ждать спасения. В голове мелькнула мысль. Он передал ее остальным.

"Если я наброшусь на вас, или если меня охватят какие-то мороки, и я попытаюсь убить себя - не дайте мне это сделать. Возьмите мой топор и вонзите его мне в грудь. Если я умру, я хочу умереть, как воин. И вложите потом оружие в мою руку" - услышали члены отряда, связанные Зовом. Болезнь подтачивала волю воина, ломая его и склоняя к смерти.

Автор: Амира Берлен 17 Апр 2012, 22:02

После того, как отряд пересек врата, Амира не проронила и пары слов. Иногда казалось, что эльфийка просто разучилась говорить, но если ее что-то и просили, то она иногда.. делала. Да и к разговорам ситуация просто не располагала. Потеря Свирепого была воспринята Амирой спокойно. Болезнь Кирака вызвала лишь недовольство да и то скорее из-за боязни заразиться. В остальном девушка, казалось, просто сливалась порой с темнями, которые скользили по стенам следом за путешественниками.

Пока Блинк читал надписи, Амира осматривала все вокруг, скользя спокойным взглядом по древнему городу. Мысленные слова Кирака заставили Амиру лишь закатить глаза.

Автор: Хагир 18 Апр 2012, 00:43

Хагир никак не мог опомниться после боя. Такое часто бывает после серьёзной травмы и быстрого излечения - нужна ночь или даже две прежде, чем ты снова полноценно прийдёшь в себя и заживёшь нормальной жизнью. Но это состояние оказалось совсем иным. Мужчина не просто потерял частичку себя, а потерял её безвозвратно. Пустота, колющая в районе солнечного сплетения, то и дела норовила засосать в себя всё оставшееся от южанина, время от времени отнимая у него дыхание. Хагир падал, задыхаясь от нехватки кислорода, хватая ртом воздух, хрипел и дёргался в конвульсиях, а потом вставал снова и шёл вперёд. Почему-то это его не волновало. Точнее, волновало, но волнения стали такими же незначительными, как и он сам в своих глазах. Ведь что есть смерть - окончание жизни, - и существует негласный закон о каждом ходящем, кто уже успел побывать мертвецом. Трудно сказать, что звучит в твоей голове: собственные мысли и ознание или чьи-то коварные команды, заставляющие тебя считать их плодом личного воображения.

И обстановка вокруг ни капли не располагала на хорошее настроение. Хотя вид усопших, что когда-то, как и сам Хагир, шагали по этим землям, тоже не смогли произвести должного впечатления, радости они не прибавляли тем более. А ещё мрачнее стало общее настроение путешественников, когда один из них слёг от коварной болезни, подстерёгшей незадачливого зверочеловека на ссохшемся скелете. Чуть позже действию болезни поддался и полуорк - спаситель Хагира из плена. Нет, южанин прекрасно понимал, что он обязан своей жизнью каждому из присутствующих, но ведь он сам её уже потерял... так о каком долге тогда идёт речь? Трезво оценив своё состояние чуть ранее, мужчина и сам было подумал, что станет следующей жертвой, но недомогания не было, не считая временных нехваток воздуха. Внешне он всего-лишь походил на старца, возраст которого начал потихоньку забирать его силы, ослаблять его тело и вытягивать энергию.

Хагир молчал, молчал почти всю дорогу. Несмотря ни на что, он чувствовал себя чужаком среди этих домиров. В его руках покоился заветный боевой трофей, на случай, если по пути попадётся какая-нибудь опасность. Но опасности оказались нематериальны и непобедимы, и только сейчас появилась какая-то надежда на то, чтобы хотя бы понять происходящее вокруг. Южанин медленным шагом подошёл к застывшему перед огромной мраморной плитой гному, стал рядом с ним и пристально всмотрелся в рунопись.

- Ты знаешь, что здесь написано? - не переводя взгляда спустя минуту спросил он. Блинк стоял и изучал этот монумент уже довольно долго, а это могло значить не очень многое.

Автор: Ацинис 18 Апр 2012, 19:59

Не так уж и часто это происходило. Но сейчас было именно это. Ацинису не хотелось петь. С тех самых пор, как за отрядом закрылись врата, бард не произнес ни одной зарифмованной фразы. И это печалило уже само по себе. Не говоря уже о гнетущей атмосфере, витавшей вокруг, словно гадкий запах, от которого не скрыться. Боль, тьма, неизвестность, кости и в довершение ко всему болезнь, поразившая уже второго домира в отряде.

Кирак заболел тем же самым, что и Свирепый? Может быть, во многом болезни схожи, но есть и различия. Например, Кирак всё еще был связан с мыслями остальных, в то время как Свирепый практически сразу же потерял связующую нить, которая возникла не так давно, но уже стала чем-то неотъемлемым. И это давало надежду на то, что Кирак избежит печальной участи зверочеловека.

Ацинис поначалу очень боялся того, что и он сам заразился этой болезнью, ведь он тоже потревожил останки местного жителя, и более того, носил с собой его вещь. Но время шло, а никаких признаков нездоровья бард за собой не замечал. И это успокаивало.

Той самой личной вещью местного жителя была книга. Бард надеялся, что она окажется интересной, или хотя бы расскажет о домирах, что жили здесь когда-то. Быть может это даже сможет стать основой баллады, было бы здОрово. Однако, Ацинису не удавалось перевести книгу, ни сразу же на мете, ни после, во время стоянки. Тхаттский язык был ему знаком, и текст был написан на каком-то близком этому языке. Некоторые слова эльврин даже понимал, но о значении остальных пока что можно было лишь гадать. Вот и сейчас Ацинис продолжал работать с книгой, стараясь не обращать внимания на Кирака, всё равно, сейчас ему никто помочь не сможет, кроме богов и него самого.

Автор: Каваки 18 Апр 2012, 22:58

Когда посыпались камни, Кровавый Эшафот уже было решил, что подземелья решили отправить на плаху его самого, но видимо фортуна была благосклонна к голиафу и его жизнь оказалась вне опасности. Что ожидало его дальше было неизвестно, но сейчас нужно было разобраться с первоначальной проблемой и причиной, по которой голиаф попал в этот душный коридор.

Вокруг было жутко пыльно, но Каваки всё равно чуял жуткий запах, который исходил от незнакомца, по видимому он шёл сюда без остановки долгое время. Он выглядел довольно странно, его тело было покрыто татуировками, он был очень измождённым и стоило бы конечно разобраться прежде чем снести ему голову. Когда он застыл на месте голиаф медленно обхватил рукой алебарду, наблюдая за тем как поведёт себя чужак.

Казалось что на мгновенье он застыл и задумался о чём-то, но неожиданно его рука потянулась к мечу и Каваки был уже готов ринуться на противника, как вдруг увидел, что тот не в состоянии даже твёрдо держать свой меч и поэтому пока решил повременить с расправой.

Было неизвестно есть ли у незнакомца переводчик и поймёт ли он голиафа, поэтому Каваки решил прибегнуть к универсальному языку воинов, набрал полную грудь воздуха и громко зарычал на чужака.

Автор: Рамп Гаан 18 Апр 2012, 23:19

Рамп услышал рык и попытался пригляделся откуда он исходит, но увидел только высокий силуэт, который был покрыт мехом.

- Это что еще за животное? - пробормотал он себе под нос и попытался прорычать в ответ, чтобы отпугнуть этого зверя, но из горла вышел только хрип.

Судя по всему зверь предпочитал падаль, а то он бы его уже давно съел.. ну или же он просто предупреждает чтобы мечник к нему не приближался. Собравшись с силами Рамп попытался немного приподняться и отползти назад, подальше с чужой территории.

Автор: Каваки 18 Апр 2012, 23:34

Видимо странник был не из пугливых, либо очень умело скрывал свой страх, потому что вместо бегства или изображения ужаса на лице, он начал бормотать что-то под нос. Каваки крепко схватил алебарду, ожидая нанести ответный удар на заклинание, и был готов её выхватить, но маленький человек просто захрипел, а затем начал отползать назад. Видимо всё-таки испугался.

Дабы не терять своего преимущества перед противником голиаф вытащил из-за спины алебарду и положил её на плечо, затем сделал два широких шага в сторону незнакомца, ударив древком по каменному полу, поставил алебарду вертикально и громогласно заговорил.

-Я Каваки Кровавый Эшафот Маногилату, палач племени Сельджу, командир патрульного отряда номер четыре. Кто ты такой, человек? Что делаешь в наших землях? Ты понимаешь что я говорю? – его голос отразился от стен и эхом покатился по коридору.

Автор: Рамп Гаан 18 Апр 2012, 23:47

Мечник несколько растерялся, когда эта мохнатая туша заговорила, но потом приглядевшись увидел домира и только усмехнулся своей рассеянности.

- Рамп Гаан, - произнем парень, положив свою руку на грудь и после добавил на амс-ахмарском, - я путешественник.

После этого демонстративно убрал меч в ножны и показал свои пустые руки, символизируя свои мирные намерения.

Автор: Каваки 19 Апр 2012, 00:08

Голиаф услышал знакомую, но непонятную ему амс-ахмарскую речь. Травники, приезжавшие в горы за редкими растениями, говорили на этом замысловатом языке, который Каваки хотел выучить, но было не у кого. Тем временем незнакомец убрал меч.

Он понял, что начало было именем, Рамп Гаан, потому что парень положил руку на грудь. А конец либо «приятно познакомиться» либо «меч мне не понадобится, я завалю тебя своими заклинаниями».. Хотя как-то коротковато звучало для такой длинной фразы. В любом случае Каваки подошёл и протянул руку, чтобы помочь путнику подняться, однако второй рукой он всё ещё крепко держал алебарду.

Осмотревшись по сторонам Каваки вымолвил:

- По-видимому, ты меня понимаешь и не враждебен мне, надо выбираться отсюда, позже выясним, кто ты и что тут делаешь. Если понимаешь меня, хлопни один раз, и идём. Надеюсь, ты в состоянии идти. Если же нет.. – голиаф окинул человека взглядом – Если же нет, держись за моё плечо, ты вроде как не дварф, дотянешься. Только без глупостей, а не то я отсеку тебе руки и ноги, посажу на сталагмит и оставлю тут.

Голиаф замер в ожидании хлопка измождённого незнакомца.

Автор: Рамп Гаан 19 Апр 2012, 13:06

Человек ухватился за протянутую руку и поднялся, но ноги его почти не держали, так что пришлось покрепче схватиться за руку голиафа. Пока тот что-то говорил на неизвестном языке, Рамп оглянулся вокруг и заметил где-то не вдалеке очертания лагеря. По окончании речи парень указал на лагерь и попытался сделать неуверенный шаг в его направлении.

Автор: Ацинис 25 Апр 2012, 11:34

Концентрацию Ациниса разорвал рык, идущий откуда-то из темноты. Эльврин тут же вскочил на ноги. Мгновенно переоделся в броню. С щитом же возникли небольшие сложности, на него хоть и наложены чары, но сам впрыгивать в руку он не может. Так или иначе, Ацинис теперь готов встречать угрозу. Какой зверь бы это ни был.

А зверь этот наверняка не простой, если живет в таком неприятном месте, где для живых не осталось ничего, кроме болезни.

Автор: Блинк 5 Мая 2012, 21:53

Краски мира потухли, позволяя окружающей реальности скромно отступить, оставляя Блинка наедине с каменной плитой цвета вороного крыла, испещрённой символами рунического письма. Взъерошив волосы резким движением моментально вспотевшей ладони, гном быстрым шагом направился вперёд - к самому краю круга холодного света, отбрасываемого древним магическим фонарём. Не сумев сдержать короткий удивлённый вздох, маг жадно впился глазами в узор, казавшийся паутиной тонких светлых сосудов на гладкой чёрной поверхности. То, что он увидел, окончательно вышибло воздух и груди Блинка. Вечность, проведенная гномом в библиотеках амс-ахмарского оазиса, в конце концов оправдала себя. Интересный, красивый шифр постепенно собирался мозайкой, формуриуя слова, значение которых было более или менее понятно Блинку. Точнее были бы понятны, не будь они связаны в единый текст.
Не имея больше сил сдерживать переполнявшие его эмоции, маг, чуть не потеряв равновесие, крутанулся на носках и принялся сбивчего, запинаясь и глотая окончания пересказывать прочтённую им историю, не придавая никакого значения тому, слушают ли его или нет.

Автор: Skye 7 Мая 2012, 09:34

Рамп и Каваки вышли на свет древних фонарей, одновременно с тем, как Блинк только принялся за свой рассказ, не заметив, что остальных привлек жуткий рык из ближайшего коридора. Впрочем, сообразив, что в данный момент его слушать никто не станет, он повернулся к темным силуэтам, вошедшим в круг света.

Автор: Ацинис 30 Мая 2012, 09:50

На свет вышли два странных домира довольно грозного вида. Но действия их не были явно угрожающими. Они были поглощены общением между собой и не подавали вида, что их заботит, что происходит вокруг.

Ацинис прервал их милое общение:

- Кто вы?! – рявкнул он, уже готовый обороняться, если эта парочка всё-таки окажется агрессивной.

Автор: Амира Берлен 10 Июня 2012, 17:54

Стоило лишь из коридора раздасться инородного звуку, как Амира уже отступила чуть в сторону, прячась а тенях. Копье и маленький щит уже были в ее руках. Кто бы или что бы там ни было...

Рык Ациниса вызвал у Амиры скептическую улыбку.

Автор: Хагир 10 Июня 2012, 23:59

Рассказ гнома, судя по стартовой интонации, должен был стать занимательным и очень познавательным. По крайней мере с таким энтузиазмом сообщать какую-то бесполезную, скучную историю просто невозможно. Но он был прерван странным угрожающим звуком со стороны корридора. Хагир, что практически ни на секунду не выпускал из рук своё новое оружие, приподнял лезвие косы повыше и сделал шаг чуть впереди всех, давая незнакомцам понять, что он готов к бою в любой момент. Поначалу в голову бойца стучалась лишь одна мысль: судя по количеству трупов, встреченных за всё время странствия по этим местам, живых путешественников встретить тут было как минимум подозрительно. С другой стороны, пусть южанин давно не чувствовал себя в полной мере живым, в своих спутниках он не сомневался, а значит не всё так страшно. Очевидно лишь одно - эти двое попали сюда не через врата, а значит либо они тут уже очень давно, либо выход есть и он достижим.

Автор: Кирак 29 Июля 2012, 21:34

Его сердце еще билось. Сквозь боль, мрак и усталость воин еще чувствовал, как бьется его сильное сердце, разнося живительную кровь по венам. Но он чувствовал болезнь. Мерзкая субстанция, не имеющая физической формы, она страшным проклятием сковала его тело, похитила силы и подтачивала волю. В редкие моменты, когда полуорк находил в себе силы открыть глаза, он мутным взглядом окидывал окружающее пространство, видя повсюду лишь серые краски. Затем он снова закрывал глаза и погружался в агонию и боль.

Лишь внутренняя дисциплина и сила воли позволяли ему сдерживать копившуюся внутри ярость. Дикое, безудержное желание убить первых попавшихся ему на глаза домиров наполнило его изнутри. Если бы болезнь не ослабила его, он мог уже натворить непоправимый вред отряду. Была ли эта эмоция сознательной, от своей беспомощности и боли, или она являлась частью этого проклятия, Кирак не знал. Его состояние не позволяло ему думать об этом. Он просто существовал. Он просто сидел и существовал в надежде на то, что в один прекрасный момент все прекратится.

У домира началась лихорадка. Он издал едва слышный стон и сделал попытки закутаться сильнее в одеяло. Окружающий мир исчез, перестал существовать для Кирака. Он словно вернулся в утробу матери, где единственное подтверждение его существования было наличие тела. Но сейчас это тело причиняло ему дикую боль, стирая его личность, убивая его «Я». Тело, его верный союзник, его самое грозное оружие, теперь предало его, обратилось против хозяина, против разума.

И никто не мог помочь ему. Со смертью Свирепого и Имана у него не осталось союзников. Все они бросят его в первый удобный момент, когда он превратится из воина, полезного члена отряда в бесполезную тушу, весящую слишком много, чтобы тащить его на своих спинах. Разве что Хагир, он обязан Кираку жизнью. Но он один.

Рев был приглушенным. Воин устало поднял голову и повернулся в сторону источник звука. Кто это? Какой-то дикий зверь? Вскоре свет фонарей выхватил из полумрака две фигуры. Великан. И человек. Ацинис сделал шаг вперед и что-то рявкнул. Амира куда-то исчезла, все остальные повернулись к прибывшим незнакомцам.

Полуорк продолжал сидеть, дрожа от озноба. В его мутном взгляде не читалось ничего кроме агонии и боли. Мысль о том, что отряду может грозить опасность не позволила ему проигнорировать происходящее и снова упасть в пучину небытия, не позволила снова погрузиться в боль. Ярость, но уже другого характера зародилась внутри него. Окружающий мир поблек, выцвел, а затем взорвался сотнями красок. Откуда у него появилась сила, полуорк и сам едва осознавал. Воин скинул со своего тела одеяло, которое с мягким звуком скатилось вниз. Как раненный зверь он издал стон, но продолжал движение. Ярость и дикая слабость боролись меж собой. Встать! Правая рука, весившая будто тонну, медленно обхватила рукоять топора. С мучением глядя куда-то вперед, Кирак, стиснув зубы, осторожно поднялся на ноги. Его мышцы болели и затекли – от долгого бездействия. Топор грозился вывалиться из рук, но воин лишь крепче, насколько позволяли силы, обхватил оружие двумя руками. Он сделал несколько шагов вперед и оказался за Ацинисом, возвышаясь над эльврином.

Набрав в свои непомерные легкие воздуха, Кирак издал дикий, полный боли, агонии и тоски яростный клич, топнув ногой. Эхом пронесся рык по всему заброшенную городу, и даже дальше. На мгновение он снова ощутил себя живым, снова полным сил. Сердце забилось сильнее, слабость отступила. Воин выплеснул накопившуюся за все время болезни ярость. Сознание прояснилось.

Но он знал, они вернутся. И он должен быть сильным, он должен быть храбрым. Воин крепче стиснул рукоять топора, вгрызаясь пальцами в металл, словно этот жест мог действительно защитить его. Кирак смотрел на незнакомцев и немым, но полным угрозы и силы взором вопрошал их, подстегивая их скорее начать говорить, прежде чем он бросится на них с топором.

Автор: Ацинис 30 Июля 2012, 07:24

Ацинис немного встревожился, когда поднялся больной орк, да еще и встал позади барда. Он сделал пару шагов в сторону. Со стороны могло показаться, что эльврин просто уступает дорогу своему боевому товарищу, но на самом деле он боялся, что Кирак рухнет обессиленный прямо на него. Не то, чтобы это было так уж ужасно, но в свете возможной драки это было бы не желательно.

Автор: Skye 16 Сен 2012, 19:22

Лишь единицы знали, что было дальше...

Русская версия Invision Power Board (http://www.invisionboard.com)
© Invision Power Services (http://www.invisionpower.com)