Кажется, это делается так...

Количество бросков: 1

Тола не очень осмысленно смотрела то на знакомо выглядящий перекресток, то назад. Нет, что в ее «логических выкладках» есть серьезные ошибки, она поняла уже давно, просто решила не озвучивать их, пока они не дойдут до первого пересечения с тем коридором, по которому шли в первый раз. Но что это пересечение останется незамеченным... такого она не ожидала.
— А что это может быть за заклинание? — спросила она неуверенно. — Такое, что действительно выводит к одному и тому же выходу, каким путем ни идти, если не знаешь, допустим, какой-нибудь пароль? Или такое, что просто стирает все пометки через какое-то время, так что мы просто не заметили, когда вышли на старый путь?
Вообще-то даже Толе было понятно, что вероятность второго варианта равна... Ну, неизвестно было точно, чему она равна, но она явно была пренебрежимо малой. Но первый не оставлял вообще никакой надежды. Даже если бы для того, чтобы пробраться к сердцу лабиринта, достаточно было какой-то заранее заданной его создателями последовательности поворотов туда или сюда, они могли потратить вечность, прежде чем случайно ее угадают.
— Интересно, что будет, — пробормотала она, ни к кому не обращаясь (потому что, разумеется, никто такие глупости слушать не стал бы), — если вернуться в правый коридор и попытаться пройти тот же путь задом наперед...
После этого она наконец-то заткнулась и дала ответить Лакоци.

Тола тускло посмотрела на Матиаса. Вертелась в голове какая-то мысль насчет того, что из прошлого больше никого не закидывают, только куэльских — не то дракон разочаровался в ее современниках, не то у него уже не хватало сил таскать домиров через время, и, учитывая, что их группа становилась (в основном по ее, Толы, вине, разумееется) все меньше и меньше, вторая версия выглядела более правдоподобной, — но она была совершенно бесполезна, и Тола предпочла ее не додумывать.
Всё было бесполезно.
— Тола Малэнг, — сказала она. — Стражница из Лаома, посланная очень далеко непонятно кем непонятно зачем. — «Говорю гадости. Делаю глупости. Посылаю людей на смерть». — А вы, — она наконец взглянула на новенького с любопытством, — каким-то способом, чтобы вернуться обратно, располагаете или для вас это тоже может стать дорогой в один конец?

Тола уныло повернулась к Хорргси. К сожалению, в этот момент она думала вовсе не о путях спасения, а о том, спала она этим утром или нет: вроде как и непонятно, куда подевалось всё время, но вроде как ничего и не снилось. К еще большему сожалению, от того, что она начала думать о деле, проку тоже не было никакого.
— По-моему, у него не может быть никаких слабостей. А если и есть — сидя тут на песочке, мы о них не узнаем. Местные знают его лучше, но тоже ничего, кроме способа выбраться, не предложили... Хотя, конечно... — она задумалась. — Если он из, ну, как это назвать, из большого мира — мы можем случайно понять о нём что-то, чего местные не видят... Но я вот ничего не поняла, я в магии ни бум-бум. — Здесь она сделала долгую паузу, за время которой вполне можно было предположить, что она нащупала хвостик какой-то поистине гениальной идеи, а теперь осторожно, боясь спугнуть, вытаскивает ее на свет. Но после молчания, проведенного на самом деле просто за рассеянным разглядыванием по-прежнему немо хранящего свои тайны горизонта и — отчасти — за мыслями о грядущих похоронах, она сказала всего лишь: — А интересно, если подогнать лодку к самому барьеру и бросить вперед камешек, он тут же упадет или будет видно, как он бултыхнулся где-то впереди, но за барьер он не вылетит?

— Понимаю... — буркнула Тола, выслушав Брута. Лодку было жалко. Далейн было еще жальче. И очень жалко было собственный мозг. Лодка штука полезная, в теории, но бесполезная в данный момент, потому что остров заколдован, но она чужая собственность, а с Джоном ссориться нехорошо, с какой стороны ни посмотри, и еще колдовство, возможно, удастся как-то снять или обмануть, и тогда лодка пригодится... Хотя когда хозяин острова узнает о ней, всё равно наверняка уничтожит, без всякой пользы, а так...

Ладно, а при чём тут вообще лодка?

— А нельзя тупо два деревца мелких срубить и между ними чей-нибудь плащ натянуть? — абстрактно предположила она, устало плюхаясь на песок. Делать-то что-то было надо. Мало того, что Далейн может не вынести такой долгой отключки, так и этот парень не железный — столько за двоих дышать. Трудно это небось. А замену предложить страшновато — он по крайней мере уже знал, как это делается, а учиться на Далейн совсем не хотелось.

— Понимаю... — буркнула Тола, выслушав Брута. Лодку было жалко. Далейн было еще жальче. И очень жалко было собственный мозг. Лодка штука полезная, в теории, но бесполезная в данный момент, потому что остров заколдован, но она чужая собственность, а с Джоном ссориться нехорошо, с какой стороны ни посмотри, и еще колдовство, возможно, удастся как-то снять или обмануть, и тогда лодка пригодится... Хотя когда хозяин острова узнает о ней, всё равно наверняка уничтожит, без всякой пользы, а так...

Ладно, а при чём тут вообще лодка?

— А нельзя тупо два деревца мелких срубить и между ними чей-нибудь плащ натянуть? — абстрактно предположила она, устало плюхаясь на песок. Делать-то что-то было надо. Мало того, что Далейн может не вынести такой долгой отключки, так и этот парень не железный — столько за двоих дышать. Трудно это небось. А замену предложить страшновато — он по крайней мере уже знал, как это делается, а учиться на Далейн совсем не хотелось.

— Понимаю... — буркнула Тола, выслушав Брута. Лодку было жалко. Далейн было еще жальче. И очень жалко было собственный мозг. Лодка штука полезная, в теории, но бесполезная в данный момент, потому что остров заколдован, но она чужая собственность, а с Джоном ссориться нехорошо, с какой стороны ни посмотри, и еще колдовство, возможно, удастся как-то снять или обмануть, и тогда лодка пригодится... Хотя когда хозяин острова узнает о ней, всё равно наверняка уничтожит, без всякой пользы, а так...

Ладно, а при чём тут вообще лодка?

— А нельзя тупо два деревца мелких срубить и между ними чей-нибудь плащ натянуть? — абстрактно предположила она, устало плюхаясь на песок. Делать-то что-то было надо. Мало того, что Далейн может не вынести такой долгой отключки, так и этот парень не железный — столько за двоих дышать. Трудно это небось. А замену предложить страшновато — он по крайней мере уже знал, как это делается, а учиться на Далейн совсем не хотелось.

На живых мертвецов домиры на берегу как-то не очень походили, но, с другой стороны, то, что они сами не были (предположительно) жертвами какой-нибудь неведомой нехорошей силы, еще не значило, что они не опасны для посторонних. Эти странности с пропавшим кораблем и невозможностью отплыть от берега ни о чём хорошем не говорили. Не отрывая глаз от далеких фигурок, Тола потянулась к оружию, скорее проверяя, всё ли на месте и сможет ли она его достать при необходимости. Пока необходимости не было, казаться агрессивнее, чем они есть на самом деле, горе-путешественникам было совсем не нужно. Но если вдруг окажется, что они тоже вооружены... Или что этот мершан - это ведь мершан? или еще какое-нибудь подобное существо? - бежит не куда-нибудь, а за подмогой... Ох, сколько всяких нехороших «если» существует в этом безумном мире!

В этот момент раздался вопль Хорргси, и Тола вздрогнула, глядя под ноги, где подозрительно хлюпала водичка. Только этого еще не хватало — чтобы лодка затонула. За несколько дней Тола кое-как свыклась с идеей плавания через море на корабле — нельзя же круглосуточно бояться, что суденышко возьмет и пойдет ко дну, — но это не значило, что она перестала видеть в этой бесконечной соленой воде враждебную стихию. А тут еще капитан гоняется за пустотой... Капитан. Человек той породы, которую она всегда ненавидела. Вроде тех, из-за кого она и ввязалась в эту неприятную историю — стоило покидать родной городишко, чтобы в чужом мире, среди волшебников и чудовищ, терпеть такого же точно, как в ее прежнем гарнизоне, пьяного ублюдка? Но каким бы он ни был, они от него зависели. А сейчас его еще и можно было в какой-то степени понять: он потерял корабль, из-за чужаков, которые ничего для него не значили, посреди чужой земли — точнее, чужого моря, он попал в неизвестную ловушку и не находил из нее выхода. Есть из-за чего распсиховаться.

Выжав из своего не очень благожелательно настроенного сознания столько сочувствия, сколько получилось, Тола повернулась к Джону и рявкнула:

— Если корабль превратился в ничто, нам совсем незачем следовать за ним, если же он где-то еще есть, мы можем поискать его позже! Там, на берегу, есть люди, они могут объяснить, что происходит в этих водах, и только от них вы можете узнать, как остаться и с кораблем, и на этом свете. А если не захотят объяснять миром, мы вытрясем из них этот ответ... Так что поворачивайте уже к берегу, хватит зря выдыхаться! Поворачивайте, пока весла не отобрали...

Эта не самая дипломатичная речь в мире не доставила ей ни удовольствия, ни даже сожалений... Только вот было самой интересно, откуда в ее лексиконе взялись выражения вроде «в этих водах» — не иначе сами завелись, от сырости...

На живых мертвецов домиры на берегу как-то не очень походили, но, с другой стороны, то, что они сами не были (предположительно) жертвами какой-нибудь неведомой нехорошей силы, еще не значило, что они не опасны для посторонних. Эти странности с пропавшим кораблем и невозможностью отплыть от берега ни о чём хорошем не говорили. Не отрывая глаз от далеких фигурок, Тола потянулась к оружию, скорее проверяя, всё ли на месте и сможет ли она его достать при необходимости. Пока необходимости не было, казаться агрессивнее, чем они есть на самом деле, горе-путешественникам было совсем не нужно. Но если вдруг окажется, что они тоже вооружены... Или что этот мершан - это ведь мершан? или еще какое-нибудь подобное существо? - бежит не куда-нибудь, а за подмогой... Ох, сколько всяких нехороших «если» существует в этом безумном мире!

В этот момент раздался вопль Хорргси, и Тола вздрогнула, глядя под ноги, где подозрительно хлюпала водичка. Только этого еще не хватало — чтобы лодка затонула. За несколько дней Тола кое-как свыклась с идеей плавания через море на корабле — нельзя же круглосуточно бояться, что суденышко возьмет и пойдет ко дну, — но это не значило, что она перестала видеть в этой бесконечной соленой воде враждебную стихию. А тут еще капитан гоняется за пустотой... Капитан. Человек той породы, которую она всегда ненавидела. Вроде тех, из-за кого она и ввязалась в эту неприятную историю — стоило покидать родной городишко, чтобы в чужом мире, среди волшебников и чудовищ, терпеть такого же точно, как в ее прежнем гарнизоне, пьяного ублюдка? Но каким бы он ни был, они от него зависели. А сейчас его еще и можно было в какой-то степени понять: он потерял корабль, из-за чужаков, которые ничего для него не значили, посреди чужой земли — точнее, чужого моря, он попал в неизвестную ловушку и не находил из нее выхода. Есть из-за чего распсиховаться.

Выжав из своего не очень благожелательно настроенного сознания столько сочувствия, сколько получилось, Тола повернулась к Джону и рявкнула:

— Если корабль превратился в ничто, нам совсем незачем следовать за ним, если же он где-то еще есть, мы можем поискать его позже! Там, на берегу, есть люди, они могут объяснить, что происходит в этих водах, и только от них вы можете узнать, как остаться и с кораблем, и на этом свете. А если не захотят объяснять миром, мы вытрясем из них этот ответ... Так что поворачивайте уже к берегу, хватит зря выдыхаться! Поворачивайте, пока весла не отобрали...

Эта не самая дипломатичная речь в мире не доставила ей ни удовольствия, ни даже сожалений... Только вот было самой интересно, откуда в ее лексиконе взялись выражения вроде «в этих водах» — не иначе сами завелись, от сырости...

Нну если говорить абстрактно, то сначала законы выводятся из морали, а не мораль из законов, причем у законов могут быть и другие источники - необходимость, привнесение со стороны, еще какие-нибудь... То есть одновременно с законом, утверждающим какую-то норму, в народе вполне себе могут бытовать другие оценки содеянного - "по понятиям", так сказать, - этой норме противоречащие... Что, конечно, не означает, что именно это происходит в Лаоме с моральной оценкой убийства в бою ))
...Так что мне делать с ходом? Резать али нет? (

«Ну вот, сказала красиво? Теперь получай. Тоже красиво».
«Ничего, выкрутиться еще можно. Надо только побыстрее соображать. Побыстрее. Побыстрее, тебе говорю!»
— А мы как раз хотим знать, зачем нас, таких ненормальных, все время вместе держит и зачем это нужно. То есть, получается, да, что-то вроде «и что дальше-то?». Так получилось, что мы знаем, что должны что-то сделать, — это сложно объяснить, но мы действительно в этом уверены, не на пустом месте, — но как это сделать, мы не представляем. Мы просто... просто не видим в Мире ничего похожего на то, что нам нужно. Вот и хотим узнать, где оно на самом деле и есть ли у нас шанс туда добраться — или всё бессмысленно.
«Да-а... Наверное, торопиться все-таки не нужно было. Такого отборного бреда этот мир, похоже, никогда не слышал».

«Ну вот, сказала красиво? Теперь получай. Тоже красиво».
«Ничего, выкрутиться еще можно. Надо только побыстрее соображать. Побыстрее. Побыстрее, тебе говорю!»
— А мы как раз хотим знать, зачем нас, таких ненормальных, все время вместе держит и зачем это нужно. То есть, получается, да, что-то вроде «и что дальше-то?». Так получилось, что мы знаем, что должны что-то сделать, — это сложно объяснить, но мы действительно в этом уверены, не на пустом месте, — но как это сделать, мы не представляем. Мы просто... просто не видим в Мире ничего похожего на то, что нам нужно. Вот и хотим узнать, где оно на самом деле и есть ли у нас шанс туда добраться — или всё бессмысленно.
«Да-а... Наверное, торопиться все-таки не нужно было. Такого отборного бреда этот мир, похоже, никогда не слышал».

«Ну вот, сказала красиво? Теперь получай. Тоже красиво».
«Ничего, выкрутиться еще можно. Надо только побыстрее соображать. Побыстрее. Побыстрее, тебе говорю!»
— А мы как раз хотим знать, зачем нас, таких ненормальных, все время вместе держит и зачем это нужно. То есть, получается, да, что-то вроде «и что дальше-то?». Так получилось, что мы знаем, что должны что-то сделать, — это сложно объяснить, но мы действительно в этом уверены, не на пустом месте, — но как это сделать, мы не представляем. Мы просто... просто не видим в Мире ничего похожего на то, что нам нужно. Вот и хотим узнать, где оно на самом деле и есть ли у нас шанс туда добраться — или всё бессмысленно.
«Да-а... Наверное, торопиться все-таки не нужно было. Такого отборного бреда этот мир, похоже, никогда не слышал».

Тола хотела что-то ляпнуть насчет того, что в мире кого только не водится, но потом, вспомнив о размерах этого мира, вовремя заткнулась. Тем более что их компания, кажется, действительно показалась бы странной во всех мирах. Так что вместо этого она сказала:
— Нас объединяет именно то, что мы идем к Богу. Это для каждого из нас слишком важно, чтобы перебирать, достаточно нормальные все остальные или нет, или ждать, пока мы станем друг для друга проверенными и знакомыми. В общем, никто из нас не выбирал ни спутников, ни цель пути. Это она — цель — зачем-то выбрала нас.
Конечно, можно было вообще ничего не говорить, тем более что Нэйган уже разговаривал не с ней. Но возможность сказать что-нибудь эдакое представляется так редко... Правда, после того, как Тола это сказала, ей же самой стало противно из-за своей неискренности. Эти «отманопоклонники» не сделали ей ничего такого, из-за чего стоило бы обманывать их, выдавая себя за человека той же веры, да еще и радоваться тому, как удачно удалось обмануть.

— Догонять не нужно, — сказала Тола мрачно. — Они ушли копать огород. В благодарность за вчерашний ужин.
...Причем кто именно останется копать огород, а кто пойдет дальше, решал Хорргси. Именно так. А она стояла и глазами хлопала. Потому что ничего не могла решить. Ничего. Для нее это застревание между двумя местными жителями было самой настоящей неразрешимой проблемой.
Правда, сейчас она больше всего боялась даже не того, что следующая проблема окажется действительно неразрешимой. А того, что ей настолько захочется провалиться сквозь землю, что это желание исполнится. Ну ведь правда, сложно сказать о человеке, который должен идти к Отману, которому вместо этого хочется возглавить поход на огород и который в результате этого не делает вообще ничего, что он разделяет боль мира? Да о таком вообще сложно сказать, что он человек. Кукла с глазами.
А она не имела права проваливаться сквозь землю. Пока еще не имела.
Главное только не забыть об этом.

— Вовремя он решил поспать, — буркнула Тола. — На утро хороший сюрприз себе оставил.
«Вот бывают же такие... Вопрос о том, какой сегодня год, такой обычный, что можно его пропустить мимо ушей, даже не поинтересовавшись, зачем его задают?»
«А проваливаться в другой мир, несколько раз стукнувшись головой, — это обычно? Каждый выбирает сам то количество нового, после которого можно спокойно заснуть. Некоторые домиры делают это более удачно, чем ты».
«А желание думать о всякой ерунде, конечно, позволяет не заснуть, но не позволяет сосредоточиться на том, зачем тебя оставили не спать, между прочим».

— Извините, стормозила, — сказала Тола, тряхнув головой. — В натуре не каждый день мершаны на голову падают, пусть даже и не мне. Да и потом, мысль одна дурацкая пришла... — Мысль, касавшаяся носителей метки вообще и «новичка» в частности, была действительно достаточно дурацкая и неактуальная, чтобы даже Тола поняла, что озвучивать ее не надо ни в данный момент, ни позже, так что она перешла к ответам на вопросы: — Здесь и сейчас можно упоминать любых богов, но в нашей компании есть и девушка из Инквизиции, которой вряд ли будет приятно слышать о каких-то богах, кроме Дэйнара, а в этой местности поклоняются вообще Отману, так что... лучше никаких не упоминать. И... еще раз, извини. Я просто медленно соображаю в... необычных ситуациях. — «Караульщица хренова, заборы такими подпирать». — Кстати, меня зовут Тола. Хотя это, конечно, неважно.
И, осознав, что избыточная болтовня не компенсирует предыдущее бездействие, а только делает его еще более тупым, она наконец умолкла.

Мда, видно, в качестве бессловесного создания Тола все-таки его не удовлетворяла. Наверное, ему для ясности мысли было нужно создание, говорящее глупости. Хотя нет, последняя глупость ему не понравилась. И что дальше делать?
— Ну а какой тут может быть план, если мы ничего о нём не знаем? А он, скорее всего, знает о нас почти всё, — кажется, Тола уже что-то в этом роде говорила, но точно не помнила и предпочла в случае чего повториться. — Соврать о чём-то, что ему известно, — подписать себе смертный приговор. Даже если мы выдадим себя за перебежчиков... Вдруг такого перебежчика тут же бы выкинуло обратно в Лаом или куда подальше — и вдруг он об этом знает? Нет, это, конечно, вряд ли, но все-таки... Угрожать и так далее — а вдруг мы просто ничего не можем ему сделать? Только выставим себя идиотами. И остальное тоже слишком зависит от обстоятельств. Например, поискать в его доме... Мы уже в одном его доме поискали, ничем хорошим это не закончилось. Но если будет такая возможность — попытаться можно, только кто же скажет сейчас, будет такая возможность или не будет? То есть план может быть хорошим, но никто не может сказать сейчас, хороший он или нет. И со всем так же. Нет, я понимаю, что речь идет не об одном строгом плане, от которого и отклониться нельзя, а скорее о порядке действий, о приоритете... Но я очень сильно сомневаюсь, что там от этого плана что-то будет зависеть. Либо мы просто придем и скажем все как есть — стараясь не говорить лишнего, — либо пытаемся гнуть какую-то линию, которая почти наверняка ведет к полному провалу. Хотя прямая, конечно, тоже к провалу ведет, причем еще вернее... Раз уж это ловушка... Но если кто-то предусмотрел наши действия — как угадать, чего он никаким образом не мог предусмотреть?
Тут определенно было слишком много слов. Слишком много. «А хрен его знает» выразило бы ту же мысль гораздо лучше и яснее. Но что-то менять было уже поздно.

— Ну дело не в том, нравится мне это или не нравится... — сказала Тола слишком задумчиво для такого простого вопроса. — Просто рано или поздно тому, кто... э-э... возглавляет отряд, придется принимать решение, от которого всё зависит, и всем остальным придется этому решению подчиниться — а я из всех нас именно тот человек, от которого меньше всего можно ждать, что такое решение будет правильным. Из всей своей жизни я не могу вспомнить ни одного случая, когда я из нескольких путей выбрала правильный, зато кучу случаев, когда я вообще не видела этого правильного пути. — «Всем, конечно, очень интересно это слушать, да? Кончай занудствовать, не для этого ты здесь». — В отряде... Ну, можно считать, что около недели... Хотя из тех людей, к которым я тогда нанялась, здесь почти никого и не осталось, но речь же не об этом, ведь так?.. А до этого стражницей была, там тоже особо хвастаться нечем, большую часть времени мы просто ничего не делали. — «Только друг с другом собачились, но к боевому опыту это не относится. А по делу, по делу-то что скажешь?» — И основным моим оружием была дубинка. — «Браво! Вот теперь все аплодируют и плачут от умиления. А потом снова выбирают тебя, теперь уже от избытка противоречивых чувств. Какой, однако, коварный план!»
Не зная, что еще добавить и, главное, как, Тола наконец замолчала, глядя в пол. Дурацкое ощущение, будто она была перед ними всеми виновата. Нет, она, конечно, была перед ними виновата, но не настолько же.
«Не надо было мне вообще этот разговор начинать. Всё равно меня никто всерьез командиром не считал».
«Наконец-то хоть одна умная мысль. Жаль, немножко запоздалая. Но ничего, всё приходит с опытом».

— Не подойдут, — сказала Тола. Хотя новость, которую она должна была сообщить Лакоци, была не из разряда хороших, Тола была рада, что наконец-то нашелся вопрос, по которому даже она может сказать что-то не очень глупое. — При виде нашей монеты он сказал, что из такого только висюльку на шею сделать можно, да и то вряд ли. Как выглядят местные деньги, неизвестно, у Нэйгана их, кажется, при себе и не было, он всё в городе потратил. Но на солэйские они явно не похожи даже. Не знаю, конечно, что может думать о незнакомых монетах человек, который вообще не знает, что есть другие страны, но если он не дурак... Ладно, неважно. — Оборвав свои сложные и недостоверные рассуждения на самом интересном месте — то есть чуть позже, чем следовало бы, — Тола вспомнила об одном вопросе, который она давно хотела задать Лакоци. И таки задала, дурацким ненатуральным голосом и с дурацкой кривой улыбкой: — Слушайте, а у вас звание есть?
И она действительно очень рассчитывала на положительный ответ.

— Не подойдут, — сказала Тола. Хотя новость, которую она должна была сообщить Лакоци, была не из разряда хороших, Тола была рада, что наконец-то нашелся вопрос, по которому даже она может сказать что-то не очень глупое. — При виде нашей монеты он сказал, что из такого только висюльку на шею сделать можно, да и то вряд ли. Как выглядят местные деньги, неизвестно, у Нэйгана их, кажется, при себе и не было, он всё в городе потратил. Но на солэйские они явно не похожи даже. Не знаю, конечно, что может думать о незнакомых монетах человек, который вообще не знает, что есть другие страны, но если он не дурак... Ладно, неважно. — Оборвав свои сложные и недостоверные рассуждения на самом интересном месте — то есть чуть позже, чем следовало бы, — Тола вспомнила об одном вопросе, который она давно хотела задать Лакоци. И таки задала, дурацким ненатуральным голосом и с дурацкой кривой улыбкой: — Слушайте, а у вас звание есть?
И она действительно очень рассчитывала на положительный ответ.

— Не подойдут, — сказала Тола. Хотя новость, которую она должна была сообщить Лакоци, была не из разряда хороших, Тола была рада, что наконец-то нашелся вопрос, по которому даже она может сказать что-то не очень глупое. — При виде нашей монеты он сказал, что из такого только висюльку на шею сделать можно, да и то вряд ли. Как выглядят местные деньги, неизвестно, у Нэйгана их, кажется, при себе и не было, он всё в городе потратил. Но на солэйские они явно не похожи даже. Не знаю, конечно, что может думать о незнакомых монетах человек, который вообще не знает, что есть другие страны, но если он не дурак... Ладно, неважно. — Оборвав свои сложные и недостоверные рассуждения на самом интересном месте — то есть чуть позже, чем следовало бы, — Тола вспомнила об одном вопросе, который она давно хотела задать Лакоци. И таки задала, дурацким ненатуральным голосом и с дурацкой кривой улыбкой: — Слушайте, а у вас звание есть?
И она действительно очень рассчитывала на положительный ответ.

— Не подойдут, — сказала Тола. Хотя новость, которую она должна была сообщить Лакоци, была не из разряда хороших, Тола была рада, что наконец-то нашелся вопрос, по которому даже она может сказать что-то не очень глупое. — При виде нашей монеты он сказал, что из такого только висюльку на шею сделать можно, да и то вряд ли. Как выглядят местные деньги, неизвестно, у Нэйгана их, кажется, при себе и не было, он всё в городе потратил. Но на солэйские они явно не похожи даже. Не знаю, конечно, что может думать о незнакомых монетах человек, который вообще не знает, что есть другие страны, но если он не дурак... Ладно, неважно. — Оборвав свои сложные и недостоверные рассуждения на самом интересном месте — то есть чуть позже, чем следовало бы, — Тола вспомнила об одном вопросе, который она давно хотела задать Лакоци. И таки задала, дурацким ненатуральным голосом и с дурацкой кривой улыбкой: — Слушайте, а у вас звание есть?
И она действительно очень рассчитывала на положительный ответ.

— Здорово! — воскликнула Тола, но потом снова перешла на полушепот. — Я как раз хотела об этом спросить. — «Но не спросила. И чего теперь хвастаться? Эх...» — Да, так вот, насчет разницы... Ну я просто не то слово использовала... Край - это край этого мира, а Разлом — это событие. Отличается ли чем-то та часть Края, которая образовалась после Разлома, от остальных, если честно, не знаю, может, и отличается... Но насчет пророчеств — это да, Отман мог предусмотреть, что кто-нибудь случайно тронет макет, попадет сюда, а потом начнет болтать о чём не надо и поломает ему репутацию, ну и что-то предпринять заранее против тех, кто говорит о других мирах... А так я просто пыталась придумать способ объяснить, почему мы ничего не знаем об их мире, но чтобы при этом не рассказывать о том, что мы именно... э-э... с родины их бога. Я не настаиваю, мне это самой не очень нравится...

— А если... Да нет, глупость, конечно... — Тола замялась, но, в конце концов, что это глупость, и так заранее было понятно, а раз уж раскрыла рот — придется договорить... Главное — делать это потише в смысле громкости, раз уж потише в смысле скорости не получилось. — А что, если мы скажем, что мы с другой стороны Разлома? Ну, то есть этого, Края. У них тут пару веков назад катастрофа была, — попыталась объяснить она для Лакоци, — часть мира отвалилась и исчезла в ничто...
«А потом мы расскажем, что к нам в свое время пришел другой сын бога, а мы его секретные посланники, готовящие торжественную встречу двух братьев! Браво, Тола! Что ты дальше будешь делать? Организуешь шайку мошенников на базе вверенного тебе отряда?»
«Ой, так уж и вверенного... Они люди взрослые, сами поймут, что кого попало слушаться не надо. Тебя, правда, прогонят с позором, но ты ведь всегда только этого и ждешь?»
«И не такой уж это и обман! Если смотреть из подвала, то у этого макета есть какие-то края? Есть. С какой мы были стороны этих краев по отношению к Нэйгану? С противоположной... Разлом тут, правда, ни при чём. Проклятье. Наверное, поэтому я и не люблю врать. Потому что не умею делать это складно».

— Понятно, — приуныла Тола. — Формальность есть формальность.
На этой маленькой двусмысленности слова, которые ей хотелось бы сказать, закончились. Точнее, закончилось желание их говорить. Дело было даже не в том, что одно дело — тявкать что-то под руку, зная, что окончательное решение будет не за ней, и совсем другое — принимать те самые окончательные решение. А скорее в том, что не хотелось выглядеть человеком, который всю жизнь только и мечтал раздавать команды и наконец дождался такого момента. Проклятье, она даже спросить наконец, какие тут все-таки деньги ходят, не могла. Да что там — даже просто кивнуть в ответ на слова Нэйгана не могла.
Не могла — а надо.
— П-по крайней мере, если мы будем разговаривать на ходу, а не толпиться на улице, это привлечет меньше внимания. — выдавила она. — Ну, то есть внимания-то, может, столько же привлечет, просто присоединиться и начать задавать лишние вопросы никто не захочет.
Не очень-то это было похоже на решительный приказ.
Да и хорошо, что не похоже.

На любые вопросы, адресованные конкретно мне (или конкретно каждому) отвечать буду. Достаточно полно. Даже вежливо. Но без попыток взаимного диалога а-ля Сераф.
И сдать кого бы то ни было при этом тоже возможно. Именно потому, что _не_ хаот. И еще потому, что... ну, в общем, всё хреново и хуже уже некуда, трам-пам-пам, грядет армагеддец.
Но это не сотрудничество со следствием. Это просто ответы на вопросы. Я к тому, что если речь идет не только о голой информации из слов, а и об общем настрое, то я по-прежнему оказываюсь во вредителях.

Вслед за радостью от того, что заряда палочки хватило на полное исцеление, пришло понимание того, что из ниоткуда ничего не берется и что в ответе за это, скорее всего, сама Тола и ее собственные слова, неправильно понятые: она-то спрашивала не о том, хватит ли палочки на нее одну, а о том, останется ли что-нибудь на потом. Но что случилось, то случилось.
— Спасибо, — шепнула она.—  В следующий раз попытаюсь обходиться компании не так дорого.
Чтобы отвлечься от попыток оценить свое поведение по куче неприятных этических критериев, Тола начала примериваться к еде, но от этого ее отвлекла продолжавшаяся дискуссия, дошедшая уже до стадии конкретных предложений. И предложения эти ее снова опечалили. Но, немного подумав, она не могла не прийти к выводу, что предложение это более чем оправданное. Человека для переговоров с Инквизицией надо было выбирать не по принципу «кого не жалко», а по способности внятно объяснить ситуацию. Не то чтобы Сераф был единственным, кто мог это сделать, но вот одного человека, абсолютно на это неспособного, она знала прекрасно — некую Толу Малэнг. Ну а раз такое дело, то и выбирать самого подходящего из остальных она тоже не имела ни права, ни возможности. Оставалось продолжать молчать. Ну что ж, должен же быть хоть маленький перерыв в глупостях...

Вслед за радостью от того, что заряда палочки хватило на полное исцеление, пришло понимание того, что из ниоткуда ничего не берется и что в ответе за это, скорее всего, сама Тола и ее собственные слова, неправильно понятые: она-то спрашивала не о том, хватит ли палочки на нее одну, а о том, останется ли что-нибудь на потом. Но что случилось, то случилось.
— Спасибо, — шепнула она.—  В следующий раз попытаюсь обходиться компании не так дорого.
Чтобы отвлечься от попыток оценить свое поведение по куче неприятных этических критериев, Тола начала примериваться к еде, но от этого ее отвлекла продолжавшаяся дискуссия, дошедшая уже до стадии конкретных предложений. И предложения эти ее снова опечалили. Но, немного подумав, она не могла не прийти к выводу, что предложение это более чем оправданное. Человека для переговоров с Инквизицией надо было выбирать не по принципу «кого не жалко», а по способности внятно объяснить ситуацию. Не то чтобы Сераф был единственным, кто мог это сделать, но вот одного человека, абсолютно на это неспособного, она знала прекрасно — некую Толу Малэнг. Ну а раз такое дело, то и выбирать самого подходящего из остальных она тоже не имела ни права, ни возможности. Оставалось продолжать молчать. Ну что ж, должен же быть хоть маленький перерыв в глупостях...

Насчет возможности идти и всё такое - я признаю, что мой последний ход был в этом смысле полным отстоем, тем более что тут, в отличие от предпоследнего хода, у меня была физическая возможность сделать его более реалистичным ( Но только по форме, не по смыслу. Если бы я - после того, как все сказали, что готовы идти, - одна заявила, что никуда не пойду, это было бы жесткое OOC...

...Ананд Сия, добро пожаловать в наш дурдом "Солнышко" )

Скелеты, огненные собаки, зомби, какой-то черный маг, о котором крикнул сверзившийся откуда-то сверху и снова взлетевший Гил... Кажется, это все-таки было чересчур. Если не для всей их компании, то для Толы.
Не успела она разозлиться как следует на противников, которые так невежливо держались в темноте, не давая нормально прицелиться, как, во-первых, стало не до них, потому что откуда-то взялись еще и ходячие мертвецы, хоть и не вооруженные мечами, как их скелетированные товарищи, но тоже жуткие и тоже опасные... А во-вторых, сами скелеты от вспыхнувшего где-то позади, там, где был Сераф, света, рассеялись в пыль, так что оказалось, что можно было и не стараться. А точнее, можно было бы и постараться — и подумать получше, и обратить свой праведный гнев против собаки, пусть и скрывающейся в темноте, а не против близкого, но хлипкого противника. Но этот шанс был упущен... Хотя что жалеть — если уж она по различимому в полумраке скелету промахнулась, вряд ли с шныряющим во тьме псом ей повезло бы больше. Но реальное настоящее позитивом тоже не могло похвастаться. После мгновения, когда Тола почти уверилась, что это еще не конец, адские псы снова пошли в атаку...
Воть теперь, кажется, было уже всё. Оставалось только тихо готовиться к превращению в собачий корм. А что еще она могла сделать? Напоследок воткнуть нож в ближайшего мертвяка, что, как всегда, ничего не изменило бы, и замертво упасть на руки Серафу?
Ах да... Серафу... Каким-то образом он оказался поблизости. Порядком помутившееся сознание Толы умудрилось и в этом найти свои минусы.
— Да зачем же сюда... Я бы сама... — выдавила она. Хотя было не очень понятно, что именно она собиралась делать сама. Да, впрочем, это было и неважно. Сейчас она, кажется, уже ничего не собиралась делать.

Скелеты, огненные собаки, зомби, какой-то черный маг, о котором крикнул сверзившийся откуда-то сверху и снова взлетевший Гил... Кажется, это все-таки было чересчур. Если не для всей их компании, то для Толы.
Не успела она разозлиться как следует на противников, которые так невежливо держались в темноте, не давая нормально прицелиться, как, во-первых, стало не до них, потому что откуда-то взялись еще и ходячие мертвецы, хоть и не вооруженные мечами, как их скелетированные товарищи, но тоже жуткие и тоже опасные... А во-вторых, сами скелеты от вспыхнувшего где-то позади, там, где был Сераф, света, рассеялись в пыль, так что оказалось, что можно было и не стараться. А точнее, можно было бы и постараться — и подумать получше, и обратить свой праведный гнев против собаки, пусть и скрывающейся в темноте, а не против близкого, но хлипкого противника. Но этот шанс был упущен... Хотя что жалеть — если уж она по различимому в полумраке скелету промахнулась, вряд ли с шныряющим во тьме псом ей повезло бы больше. Но реальное настоящее позитивом тоже не могло похвастаться. После мгновения, когда Тола почти уверилась, что это еще не конец, адские псы снова пошли в атаку...
Воть теперь, кажется, было уже всё. Оставалось только тихо готовиться к превращению в собачий корм. А что еще она могла сделать? Напоследок воткнуть нож в ближайшего мертвяка, что, как всегда, ничего не изменило бы, и замертво упасть на руки Серафу?
Ах да... Серафу... Каким-то образом он оказался поблизости. Порядком помутившееся сознание Толы умудрилось и в этом найти свои минусы.
— Да зачем же сюда... Я бы сама... — выдавила она. Хотя было не очень понятно, что именно она собиралась делать сама. Да, впрочем, это было и неважно. Сейчас она, кажется, уже ничего не собиралась делать.

Тола, которая хоть и не присела на ближайший валун, как остальные путники, кроме Серафа, а только прислонилась к стене, сквозь полуприкрытые веки лениво глядя на выступившие из полумрака странные фигуры и пытаясь угадать, кто они и как с ними лучше себя вести, всё-таки, несмотря на это, стормозила. Пока она демонстрировала Ашу метку, пока она — в связи с изменившимися обстоятельствами — пыталась достать зацепившийся за тряпку нож, незнакомцы, оказавшиеся-таки Самыми Настоящими Инквизиторами, уже перешли от слов к делу. И когда после короткого скрипа разорвавшейся ткани сомнительное оружие Толы наконец оказалось на свободе, пускать его в дело уже было поздновато. Ножик все-таки был не метательный, ну абсолютно, она не рискнула бы швырять его в сторону, где были свои, а за время, нужное ей, чтобы добежать до противника, Афина успела бы порубить жреца в капусту. Лучше было ее не провоцировать.
«Ну почему такая дрянь всегда случается только со мной???»
«Не с тобой, а с твоими спутниками. Со всеми, кто с тобой свяжется. Тола Малэнг — появляется за день до врача и за два до гробовщика».
«Заткнись, не время сейчас для шуток. А Сераф сам виноват, какого хрена откровенничать неизвестно перед кем? Нельзя было как-нибудь так... Обтекаемо...»
«Если он честный до идиотизма, это не дает и тебе права вести себя по-идиотски, правда? Ну делай уже что-нибудь, а?»
Пока Тола торчала у стеночки, пытаясь разобраться со столь бесполезными мыслями, ситуация чуть-чуть переменилась. Правда, непонятно было, почему парень отскочил, будто получив удар от кого-то невидимого. Но пока «своим» это не угрожало, можно было оставить выяснение этого таинственного случая на потом.
Был, правда, у всего этого и отрицательный эффект... За эти секунды вынужденного бездействия Тола настолько убедила себя в необходимости что-то делать, как только представится возможность, что и на вопрос Аша решила ответить тоже она. И только после того, как начала говорить, поняла, что сказать ей нечего. Она как-то не была очень уж компетентна в вопросах веры. Что старой, что новой, что какой-либо еще.
— Мы не служим лжебогам... Не тем лжебогам, о которых вы подумали. Мы не противостоим Дэйнару — потому что там и тогда, когда нас воспитали в вере наших богов, о Дэйнаре даже не слышали. Это было не здесь, понимаете? Мы и о Солэе-то не слышали никогда, а о Куэлэ только в сказках говорилось... — Тут в голове неожиданно появилось подобие осмысленной идеи, и Тола тут же вытащила ее на свет, не дожидаясь, пока она оформится и будет оценена с точки зрения пользы для дела: — Ваша же контора выпустила нас на волю и одела Серафа в священническую одежду. Они не стали бы этого делать, если бы это было грехом, если бы он был на самом деле врагом Дэйнара, служителем зла... А они это сделали, потому что он им не был. И мы тоже не враги. Ничего плохого не делаем и не собираемся.
«Всего-навсего уже несколько дней бегаем от Инквизиции, врём, нарушаем общественное спокойствие, покрываем беглых преступников и занимаемся другими хорошими делами».
«Ну вот Сераф порвал с этим делом... И кому от этого удовольствие?»

Тола, которая хоть и не присела на ближайший валун, как остальные путники, кроме Серафа, а только прислонилась к стене, сквозь полуприкрытые веки лениво глядя на выступившие из полумрака странные фигуры и пытаясь угадать, кто они и как с ними лучше себя вести, всё-таки, несмотря на это, стормозила. Пока она демонстрировала Ашу метку, пока она — в связи с изменившимися обстоятельствами — пыталась достать зацепившийся за тряпку нож, незнакомцы, оказавшиеся-таки Самыми Настоящими Инквизиторами, уже перешли от слов к делу. И когда после короткого скрипа разорвавшейся ткани сомнительное оружие Толы наконец оказалось на свободе, пускать его в дело уже было поздновато. Ножик все-таки был не метательный, ну абсолютно, она не рискнула бы швырять его в сторону, где были свои, а за время, нужное ей, чтобы добежать до противника, Афина успела бы порубить жреца в капусту. Лучше было ее не провоцировать.
«Ну почему такая дрянь всегда случается только со мной???»
«Не с тобой, а с твоими спутниками. Со всеми, кто с тобой свяжется. Тола Малэнг — появляется за день до врача и за два до гробовщика».
«Заткнись, не время сейчас для шуток. А Сераф сам виноват, какого хрена откровенничать неизвестно перед кем? Нельзя было как-нибудь так... Обтекаемо...»
«Если он честный до идиотизма, это не дает и тебе права вести себя по-идиотски, правда? Ну делай уже что-нибудь, а?»
Пока Тола торчала у стеночки, пытаясь разобраться со столь бесполезными мыслями, ситуация чуть-чуть переменилась. Правда, непонятно было, почему парень отскочил, будто получив удар от кого-то невидимого. Но пока «своим» это не угрожало, можно было оставить выяснение этого таинственного случая на потом.
Был, правда, у всего этого и отрицательный эффект... За эти секунды вынужденного бездействия Тола настолько убедила себя в необходимости что-то делать, как только представится возможность, что и на вопрос Аша решила ответить тоже она. И только после того, как начала говорить, поняла, что сказать ей нечего. Она как-то не была очень уж компетентна в вопросах веры. Что старой, что новой, что какой-либо еще.
— Мы не служим лжебогам... Не тем лжебогам, о которых вы подумали. Мы не противостоим Дэйнару — потому что там и тогда, когда нас воспитали в вере наших богов, о Дэйнаре даже не слышали. Это было не здесь, понимаете? Мы и о Солэе-то не слышали никогда, а о Куэлэ только в сказках говорилось... — Тут в голове неожиданно появилось подобие осмысленной идеи, и Тола тут же вытащила ее на свет, не дожидаясь, пока она оформится и будет оценена с точки зрения пользы для дела: — Ваша же контора выпустила нас на волю и одела Серафа в священническую одежду. Они не стали бы этого делать, если бы это было грехом, если бы он был на самом деле врагом Дэйнара, служителем зла... А они это сделали, потому что он им не был. И мы тоже не враги. Ничего плохого не делаем и не собираемся.
«Всего-навсего уже несколько дней бегаем от Инквизиции, врём, нарушаем общественное спокойствие, покрываем беглых преступников и занимаемся другими хорошими делами».
«Ну вот Сераф порвал с этим делом... И кому от этого удовольствие?»

Поскольку в каждом месяце 28 дней, все числа, номера которых делятся на семь (21 в том числе), выпадают на воскресенья... *не, я понимаю, что вопрос был не мне, но я так редко что-то знаю *

Поскольку в каждом месяце 28 дней, все числа, номера которых делятся на семь (21 в том числе), выпадают на воскресенья... *не, я понимаю, что вопрос был не мне, но я так редко что-то знаю *

Эх, а я, как всегда, не успела подготовить приличный ответ Спасибо всем, кто вспомнил... Быть жизнерадостной и побеждающей не обещаю, но обязуюсь не воздерживаться от общественно бесполезных действий из-за своего объективного знания об их бесполезности Поэтому человек-тормоз доставит вам еще много "приятных" минут *здесь должен был быть страшный смайлик, но браузеру надоело его искать, и он повис *
P.S. Мне тоже очень приятно играть с вами, да

— Ну... это... — «Соглашайся быстро, дура, еще вилять она тут будет!» — Да, конечно... Я имею в виду... Да, это н-не помешало бы, это уж точно.
«Да, лишние слова повыкидывать тебе не помешало бы, это уж точно...»
«Вот только этого не надо... Отвяжись, без тебя тошно...»

Не, я понаехавшая

Насколько успела рассмотреть Тола (в этом ей немного мешало стремление оставаться в рамках приличия и не лезть через стол, разглядывая руки малознакомых мужчин), знак у них у всех действительно был один и тот же. Это могло быть как очень хорошо — если они и вправду были избраны Дэйнаром, — так и очень плохо — если они были избраны... кем-нибудь другим. В общем, предложение циркача добровольно явиться в Инквизицию ее не очень обрадовало. Хотя, с другой стороны, если они придут сами, это будет свидетельствовать в их пользу, а вот попытки скрывать всё странное, что творится вокруг них, — наоборот, так что, наверное, действительно было бы правильнее побороть страх и...
«И совершить красивое законопослушное самоубийство...»
«Самоубийство я совершила, когда в город рванула. Теперь уже терять нечего».
«Да хватит уже занудствовать, господи прости. Твоего совета тут пока что еще не спрашивает. А если спросят, то, значит, самоубийцы — они!»
«Не смешно...»

Девушка хихикнула. Да уж, весело... Нет, она на что-то хорошее мало надеялась. Даже если эти странности с двойными воспоминаниями не были проявлением чего-то злого сами по себе — непохоже было, что они возвещали что-то приятное. Зачем-то ей была дана память чужачки... Зачем-то — не для того, чтобы забыть, а для того, чтобы что-то с ней делать. Но какой в этом мог быть смысл? И это еще если допустить, что ее со всеми этими странностями вообще оставят в живых, во что не очень-то верилось. Священник, конечно, немного ее обнадежил, но все-таки ее очень смущал тот факт, что видения начались на следующий же день после того, как она покинула монастырь. Не в самом монастыре, не через много лет. Сразу же. Будто там ее что-то хранило от этого — а в миру смогло развернуться. Нехорошо это было...
Впрочем, она всё равно была благодарна Митчу, то есть Бальмо, за то, что говорит не о каких-нибудь мрачных вещах. Двое зануд в одной каморке — это было бы ужасно.
В этих размышлениях она и провела время, оставшееся до возвращения Тироя. Он принес поесть. Надо же... Только сейчас Тола поняла, как же она проголодалась: до этого момента усталось ощущалась сильнее, чем голод. Но наброситься на еду казалось невежливым. Даже не по отношению к Тирою, его-то, наоборот, отказ мог обидеть, а по отношению к Бальмо: если он сыт, ему придется ни за что ни про что ждать вместо того, чтобы тут же услышать ответ на мучившие их обоих вопросы. так что она в очередной раз вопросительно посмотрела на циркача. Как он решит, так и будет. Мужчина как-никак.

— Не знаю, —сказала Тола после небольшой паузы. — Сначала я думала, что это полный бред. Что я сошла с ума, или что кто-то меня заколдовал, и мне теперь мерещится всякая ерунда. Но слишком уж всё это связно для бреда. И потом... — «Слишком связно» могло быть аргументом против сумасшествия, но не против колдовства, так что надо было выкручиваться. — Я-то человек. Глядя на меня, наверное, трудно поверить, что я не обычная деревенская девушка. Но вот когда в толпе встречаешь ассаза... ну, синего. Или вот, — она мотнула головой в сторону кошкочеловека, который сейчас рассказывал со сцены какую-то непонятную страшную сказку, — он ведь нэк, самый настоящий. В Куэлэ не живут ни нэки, ни ассазы, Митч. Они не здешние, и мы тоже.
Говорить это было жутковато. Это было последнее из объяснений, которое она хотела бы выдать. Но других объяснений у нее уже не было.